каранар это

Ответ от Надежда Бонина[гуру]
КАРАВАН
Мой караван шагал через пустыню,
Мой караван шагал через пустыню,
Первый верблюд
о чём-то с грустью думал,
И остальные вторили ему.
И головами так они качали,
Словно о чём-то знали, но молчали,
Словно о чём-то знали, но не знали:
Как рассказать,
Когда,
Зачем,
Кому…
Змеи шуршали среди песка и зноя…
Что это там? что это там такое? -
Белый корабль, снастей переплетенье,
Яркий флажок, кильватер голубой…
Из-под руки смотрю туда, моргая:
Это она! Опять – Фата-Моргана!
Это её цветные сновиденья,
Это её театр передвижной!
Путь мой далёк. На всем лежит истома.
Я загрустил: не шлют письма из дома…
«Плюй ты на все!
Учись, брат, у верблюда!» -
Скажет товарищ, хлопнув по плечу,
Я же в сердцах пошлю его к верблюду,
Я же – в сердцах – пошлю его к верблюду:
И у тебя учиться, мол, не буду,
И у верблюда – тоже не хочу.
Друг отошёл и, чтобы скрыть обиду
Книгу достал, потрёпанную с виду,
С грязным обрезом,
в пёстром переплёте, -
Книгу о том, что горе – не беда…
…Право, уйду!
Наймусь к Фата-Моргане:
Буду шутом в волшебном балагане,
И никогда меня вы не найдёте:
Ведь от колёс волшебных нет следа.
…Но караван всё шёл через пустыню,
Шёл потому, что горе – не беда.
1961

Ответ от Elena Vorobyeva[гуру]
Чингиз Айтматов.
И дольше века длится день...
«…Едигей в сердцах накричал на Каранара:
– Ты чего орешь, крокодил? Ты чего орешь в небо, как будто там тебя сам бог слышит? – Крокодилом обзывал Едигей своего верблюда в самых крайних случаях, когда уж совсем выходил из себя. Это приезжие путейцы придумали Буранному Каранару такую кличку за зубастую пасть его и злой норов. – Ты у меня докричишься, крокодил, я тебе все зубы пообломаю!
Надо было соорудить седло на верблюде, и, приступая к делу, Едигей понемногу отошел, смягчился. Залюбовался. Красив и могуч был Буранный Каранар. До головы рукой не дотянешься, хотя Едигей был росту достаточного. Едигей изловчился, пригнул верблюду шею и, постукивая кнутовищем по мозолистым коленям, внушая строгим голосом, осадил его. Громко протестуя, верблюд все же подчинился воле хозяина, и когда наконец, сложив под себя ноги, он прилег грудью на землю и успокоился, Едигей принялся за дело.
Оседлать верблюда по-настоящему – это большая работа, все равно что дом построить. Седло сооружается каждый раз заново, сноровка должна быть, да и силы немалые, тем более если седлаешь такого громадного верблюда, как Каранар.
Каранаром, то есть Черным наром, он прозывался неспроста.
Черная патлатая голова с черной, росшей до загривка мощной бородой, шея понизу вся в черных космах, свисающих до колен густой дикой гривой, – главное украшение самца, пара упругих горбов, возвышающихся, как черные башни, на спине. И в завершение всего – черный кончик куцего хвоста. А все остальное – верх шеи, грудь, бока, живот, – наоборот, было светлое, светло-каштановой масти. Тем и пригож был Буранный Каранар, тем и славен – статью и мастью. И сам он в ту пору находился в самой атановской зрелости – третий десяток шел Каранару от роду.
Верблюды живут долго. Оттого, наверно, детенышей рожают на пятом году и затем не каждый год, а лишь в два года раз, и плод вынашивают в утробе дольше всех животных – двенадцать месяцев. Верблюжонка, самое главное, выходить в первый год-полтора, чтобы уберечь от простуды, от сквозняка степного, а потом он растет день ото дня, и тогда ничто ему не страшно – ни холод, ни жара, ни безводье…
Едигей знал толк в этом деле – содержал Буранного Каранара всегда в справности. Первый признак здоровья и силы – черные горбы на нем торчали, как чугунные. Когда-то Казангап подарил ему верблюжонка еще молочным, махоньким, пушистым, как утенок, в те годы первоначальные, когда вернулся Едигей с войны да обосновался на разъезде Боранлы-Буранном. А сам Едигей молодой был еще – куда там! Знать не знал, что пробудет здесь до стариковских седин. Иной раз глянет на те фотографии и сам не верит себе. Здорово изменился – сивым стал. Даже брови и те побелели. В лице, конечно, изменился. А телом не потяжелел, как бывает в таком возрасте. Как-то само по себе получилось – вначале усы отрастил, потом бороду. А теперь вроде никак без бороды, все равно что голым ходить. Целая история минула, можно сказать, с тех пор.
Вот и сейчас, оседлывая Каранара, лежащего на земле, приструнивая его то голосом, то намахом руки, когда тот нет-нет да и огрызался, рявкая, как лев, поворачивая черную патлатую голову на длиннющей шее, Едигей между делом припоминал сегодня, что было да как было в те годы. И отходил душой…
Долго он возился, все укладывал, улаживал сбрую. В этот раз, прежде чем устроить седло, он накрыл Каранара лучшей выездной попоной старинной работы, с разноцветными длинными кистями, с ковровыми узорами. Уж и не помнил, когда в последний раз украшал он Каранара этой редкой сбруей, ревниво сберегаемой Укубалой. Выпал теперь такой случай…
Когда Буранный Каранар был оседлан, Едигей заставил его подняться на ноги и остался очень доволен. И даже возгордился своей работой. Каранар выглядел внушительно и величественно, .."

Ответ от 3 ответа[гуру]