Бунина косцы
Автор Анастасия Володина задал вопрос в разделе Литература
И. Бунин "Косцы". В рассказе Бунина "Косцы".В чем писатель видел прелесть русской народной песни? и получил лучший ответ
Ответ от ГАЛИНА[гуру]
Красивые, сильные, здоровые, беззаботные крестьяне
работают охотно и дружно, радуясь своей работе и
песней выражая эту радость.
Песня вызывает восхищение у тех, кто ее слушает:
Они пели:" Ты прости-прощай, любезный друг!" -
подвигались по березовому лесу, бездумно лишая его густых трав
и цветов, и пели, сами не замечая того.
И мы стояли и слушали их, чувствуя, что уже никогда не забыть
нам этого предвечернего часа и никогда не понять,
а главное, не высказать вполне, в чем такая дивная
прелесть их песни.
Прелесть ее была в откликах, в звучности березового леса.
Прелесть се была в том, что никак не была она сама по себе:
она была связана со всем, что видели, чувствовали и мы и они,
эти рязанские косцы.
Прелесть была в том несознаваемом, но кровном родстве,
которое было между ими и нами - и между ими, нами и этим
хлебородным полем, что окружало нас, этим полевым воздухом,
которым дышали и они и мы с детства, этим предвечерним
временем,
этими облаками на уже розовеющем западе, этим снежим,
молодым лесом, полным медвяных трав по пояс,
диких несметных цветов и ягод, которые они поминутно
срывали и ели, и этой большой дорогой, ее простором и
заповедной далью.
Прелесть была в том, что все мы были дети своей родины
и были все вместе и всем нам было хорошо, спокойно и
любовно без ясного понимания своих чувств,
ибо их и не надо, не должно понимать, когда они есть.
И еще в том была (уже совсем не сознаваемая нами тогда)
прелесть, что эта родина, этот наш общий дом была -
Россия, и что только ее душа могла петь так, как пели
косцы в этом откликающемся на каждый их вздох
березовом лесу".
Прелесть была в том, что это было как будто и не пение,
а именно только вздохи, подъемы молодой, здоровой,
певучей груди.
Пела одна грудь, как когда-то пелись песни только в
России и с той непосредственностью, с той несравненной
легкостью, естественностью, которая была свойственна
в песне только русскому.
Соизвольте этот отрывок хотя бы прочесть.
"И мы стояли и слушали их, чувствуя, что уже никогда не забыть нам этого предвечернего часа и никогда не понять, а главное, не высказать вполне, в чем такая дивная прелесть их песни.
Прелесть ее была в откликах, в звучности березового леса. Прелесть ее была в том, что никак не была она сама по себе: она была связана со всем, что видели, чувствовали и мы, и они, эти рязанские косцы. Прелесть была в том несознаваемом, но кровном родстве, которое было между ими и нами — и между ими, нами и этим хлебородным полем, что окружало нас, этим полевым воздухом, которым дышали и они, и мы с детства, этим предвечерним временем, этими облаками на уже розовеющем западе, этим свежим, молодым лесом, полным медвяных трав по пояс, диких несметных цветов и ягод, которые они поминутно срывали и ели, и этой большой дорогой, ее простором и заповедной далью. Прелесть была в том, что все мы были дети своей родины и были все вместе и всем нам было хорошо, спокойно и любовно без ясного понимания своих чувств, ибо их и не надо, не должно понимать, когда они есть. И еще в том была (уже совсем не сознаваемая нами тогда) прелесть, что эта родина, этот наш общий дом была — Россия, и что только ее душа могла петь так, как пели косцы в этом откликающемся на каждый их вздох березовом лесу.
Прелесть была в том, что это было как будто и не пение, а именно только вздохи, подъемы молодой, здоровой, певучей груди. Пела одна грудь, как когда-то пелись песни только в России и с той непосредственностью, с той несравненной легкостью, естественностью, которая была свойственна в песне только русскому. Чувствовалось — человек так свеж, крепок, так наивен в неведении своих сил и талантов и так полон песнью, что ему нужно только легонько вздыхать, чтобы отзывался весь лес на ту добрую и ласковую, а порой дерзкую и мощную звучность, которой наполняли его эти вздохи. Они подвигались, без малейшего усилия бросая вокруг себя косы, широкими полукругами обнажая перед собою поляны, окашивая, подбивая округ пней и кустов и без малейшего напряжения вздыхая, каждый по-своему, но в общем выражая одно, делая по наитию нечто единое, совершенно цельное, необыкновенно прекраснее. И прекрасны совершенно особой, чисто русской красотой были те чувства, что рассказывали они своими вздохами и полусловами вместе с откликающейся далью, глубиной леса. "
что она крутая
гда
эмм рассказ прочитай если ты такой слепой
"И мы стояли и слушали их, чувствуя, что уже никогда не забыть нам этого предвечернего часа и никогда не понять, а главное, не высказать вполне, в чем такая дивная прелесть их песни.
Прелесть ее была в откликах, в звучности березового леса. Прелесть ее была в том, что никак не была она сама по себе: она была связана со всем, что видели, чувствовали и мы, и они, эти рязанские косцы. Прелесть была в том несознаваемом, но кровном родстве, которое было между ими и нами — и между ими, нами и этим хлебородным полем, что окружало нас, этим полевым воздухом, которым дышали и они, и мы с детства, этим предвечерним временем, этими облаками на уже розовеющем западе, этим свежим, молодым лесом, полным медвяных трав по пояс, диких несметных цветов и ягод, которые они поминутно срывали и ели, и этой большой дорогой, ее простором и заповедной далью. Прелесть была в том, что все мы были дети своей родины и были все вместе и всем нам было хорошо, спокойно и любовно без ясного понимания своих чувств, ибо их и не надо, не должно понимать, когда они есть. И еще в том была (уже совсем не сознаваемая нами тогда) прелесть, что эта родина, этот наш общий дом была — Россия, и что только ее душа могла петь так, как пели косцы в этом откликающемся на каждый их вздох березовом лесу.
Прелесть была в том, что это было как будто и не пение, а именно только вздохи, подъемы молодой, здоровой, певучей груди. Пела одна грудь, как когда-то пелись песни только в России и с той непосредственностью, с той несравненной легкостью, естественностью, которая была свойственна в песне только русскому. Чувствовалось — человек так свеж, крепок, так наивен в неведении своих сил и талантов и так полон песнью, что ему нужно только легонько вздыхать, чтобы отзывался весь лес на ту добрую и ласковую, а порой дерзкую и мощную звучность, которой наполняли его эти вздохи. Они подвигались, без малейшего усилия бросая вокруг себя косы, широкими полукругами обнажая перед собою поляны, окашивая, подбивая округ пней и кустов и без малейшего напряжения вздыхая, каждый по-своему, но в общем выражая одно, делая по наитию нечто единое, совершенно цельное, необыкновенно прекраснее. И прекрасны совершенно особой, чисто русской красотой были те чувства, что рассказывали они своими вздохами и полусловами вместе с откликающейся далью, глубиной леса. "