анализ стихотворения заболоцкого бетховен

Ответ от Безмолвие[гуру]
Стихотворение «Слепой» на сюжетном уровне
представляет собой обращение к нищему слепцу, поющему на улице, и восходит
к стихотворению «Что за звуки? Мимоходом…» Е. Боратынского. Однако поздний текст глубоко полемичен по отношению к первоисточнику.
Если в стихотворении классика XIX века речь идёт о неспособности «черни
злой» воспринять подлинное искусство и обречённости избранника богов на не-
понимание в мире дольнем, то для Заболоцкого сам факт избранничества поэта
отнюдь не является самоочевидным. Так, восходящее к легендам о Гомере и рас-
пространённое уже в античности противопоставление физической слепоты и
внутренней почти пророческой зоркости Заболоцким отвергается: слепец в его
стихотворении не только лишён возможности лицезреть вещные красоты (замеча-
тельное обыгрывание речевого штампа во второй строфе: слепой не видит ослепи-
тельного дня), но и пред внутренним его взором – лишь «вековое лицо темноты».
Заболоцкий восстаёт против отношения к поэтическому творчеству, как к ир-
рациональному откровению, способному помочь проникнуть в тайны мира в об-
ход объективного познания. По мнению поэта, это лишь горький самообман.
Не случайно пятая строфа стихотворения представляет собой своеобразный кон-
спект тютчевского «Безумия».
Потому и творчество для Заболоцкого не счастливое дуновение вдохновения,
а труд упорный, зачастую изнуряющий и губительный. И если с персонажем Бо-
ратынского «издавна тесен / Был союз камены песен», то лирический герой За-
болоцкого, обращаясь к своей «тёмной грозной музе», восклицает: «Никогда,
никогда / Не искал я с тобою союза, / Никогда не хотел / Подчиняться я власти
твоей». При этом поэт не отвергает ни высокого служения, ни неотвратимости
призвания: «Ты сама меня выбрала, / И сама ты мне душу пронзила». И главным
в творчестве для Заболоцкого является поиск своего пути, отличного от всех
прочих. Так что строки «Эти песни мои – / Сколько раз они в мире пропеты! /
Где найти мне слова / Для возвышенной песни живой?» не только отсылают
к соответствующему фрагменту у Боратынского – «Эти радости, печали – / Му-
зыкальные скрыжали / Выражают их давно», – но и полемизируют с О. Ман-
дельштамом: «И снова скальд чужую песню сложит / И как свою её произне-
сёт».
Вместо иррационального экстатического откровения и «блуждающих снов»
Заболоцкий делает фундаментом творчества ratio. Оригинальность не достаётся
в наследство, но достигается самостоятельно. Оттого и в финале стихотворе-
ния, пожалуй, наиболее полемически заострённом по отношению к претексту
Боратынского, мистический план первоисточника переводится в физический,
то есть эмпирически постижимый.
Ангельский хор заменяется равнодушно сияющими звёздами, что вполне со-
ответствует традиции Заболоцкого, стремящегося в своих стихах даже отвлечён-
ные метафизические категории сделать «больше материальными, чем духов-
ными». Кроме того, аллюзия на хрестоматийный финал «Брожу ли я вдоль
улиц шумных…» лишний раз подчёркивает безразличие мира природы, «веко-
вечной давильни», в которой бессмысленно искать гармонии. При этом звёзды
наследуют от персонажа стихотворения не звучный голос, а невидящий взгляд.
Источник: Н. А. Заболоцкий «Слепой»