Автор Ўля Симакова задал вопрос в разделе Домашние задания
Найдите в рассказе Астафьева "Конь с розовой гривой" эпизод с песней Левонтия. Помогите, очень нужно!!! и получил лучший ответ
Ответ от
В один благой день, может быть, и вечер дядя Левонтий качал зыбку и, забывшись, затянул песню морских скитальцев, слышанную в плаваниях, — он когда-то был моряком.
Приплыл по акияну
Из Африки матрос,
Малютку облизьяну
Он в ящике привез…
Семейство утихло, внимая голосу родителя, впитывая очень складную и жалостную песню. Село наше, кроме улиц, посадов и переулков, скроено и сложено еще и попесенно — у всякой семьи, у фамилии была «своя», коронная песня, которая глубже и полнее выражала чувства именно этой и никакой другой родни. Я и поныне, как вспомню песню «Монах красотку полюбил», — так и вижу Бобровский переулок и всех бобровских, и мураши у меня по коже разбегаются от потрясенности. Дрожит, сжимается сердце от песни «шахматовского колена»: «Я у окошечка сидела, Боже мой, а дождик капал на меня». И как забыть фокинскую, душу рвущую: «Понапрасну ломал я решеточку, понапрасну бежал из тюрьмы, моя милая, родная женушка у другого лежит на груди», или дяди моего любимую: «Однажды в комнате уютной», или в память о маме-покойнице, поющуюся до сих пор: «Ты скажи-ка мне, сестра…» Да где же все и всех-то упомнишь? Деревня большая была, народ голосистый, удалой, и родня в коленах глубокая и широкая.
Но все наши песни скользом пролетали над крышей поселенца дяди Левонтия — ни одна из них не могла растревожить закаменелую душу боевого семейства, и вот на тебе, дрогнули левонтьевские орлы, должно быть, капля-другая моряцкой, бродяжьей крови путалась в жилах детей, и она-то размыла их стойкость, и когда дети были сыты, не дрались и ничего не истребляли, можно было слышать, как в разбитые окна, и распахнутые двери выплескивается дружный хор:
Сидит она, тоскует
Все ночи напролет
И песенку такую
О родине поет:
«На теплом-теплом юге,
На родине моей,
Живут, растут подруги
И нет совсем людей…»
Дядя Левонтий подбуровливал песню басом, добавлял в нее рокоту, и оттого и песня, и ребята, и сам он как бы менялись обликом, красивше и сплоченней делались, и текла тогда река жизни в этом доме покойным, ровным руслом. Тетка Васеня, непереносимой чувствительности человек, оросив лицо и грудь слезьми, подвывая в старый прожженный фартук, высказывалась насчет безответственности человеческой — сгреб вот какой-то пьяный охламон облизьянку, утащил ее с родины невесть зачем и на че? А она вот, бедная, сидит и тоскует все ночи напролет… И, вскинувшись, вдруг впивалась мокрыми глазами в супруга — да уж не он ли, странствуя по белу свету, утворил это черно дело?! Не он ли свистнул облизьянку? Он ведь пьяный не ведает, чего творит!
Санька всё время хотел жрать, поэтому он каждое воскресенье бегал на базар, чтобы поглазеть на разные вкусности. Ему даже иногда удавалось выпросить у сердобольных старушек горсточку семечек или кусочек жареного коровьего вымени. Но на базаре толкались толпы сорванцов в надежде своровать чего-либо, поэтому Саньке частенько приходилось оставаться ни с чем. Их гнали в три шеи и грозились отправить в Сибирь на рудники, там мол зарабатывайте себе жратву. Однажды бабушка увидела своего внучека, как тот подобрал конское говёшко и с жадностью принюхивался к нему, слюнки текли изо рта, а из носа сопли. Ей стало жалко его и она купила ему пряник, тульский. На, мол, подавись, скотина, а то совсем изойдёшь ни на что, чтоб ты подавился! Но Саня был шибко гордый, он не взял его, а убежал в комсомол. Его научили петь песню Левонтия и Хали Гали. Там ему ещё налили чашку похлёбки и сказали, что сейчас он пролетарий и должен бороться с контрой. Но Саня был не такой: он выхлебал всю похлёбку и дал дёру. Только его и видели! Больше он не пришёл к бабушке, на кой чёрт ему этот пряник. Он стал работать грузчиком на скотобойне, таскал мясо свиняче и в ус не дул, потому как каждый день жрал копыта и рога. А потом и вообще создал с кривым Пашкой контору, так и назвал "Рога и копыта". Как -то им привезли на убой коня с розовой гривой, мол надо заколоть, мясо продать татарам, а денежку положить в карман. Но Саньке так понравился этот конь, что он обозлился, сел на него и поскакал в войско атамана Врангеля. Там ему дали шашку, а на шею повешали гранату. Иди, мол, езжай и руби головы красной нечисти. Но Санька был не такой: ему жалко стало ничисть красную, голытьбу проклятую и он стал переплывать реку Урал. Но вражеская пуля попала ему в руку и Санёк потонул, так и не попробовав тульского пряника. Вот такая оказия приключилась с совсем юным и бестолковым человечком.