Поэт андрей белый
Автор Владимир Поболь задал вопрос в разделе Литература
Ценил ли поэт Белый Черного, и наоборот? и получил лучший ответ
Ответ от ЛЮБОВЬ[гуру]
Андрей БЕЛЫЙ. Самый дерзкий среди символистов, глубокий мистик, очень тонко чувствующий слово во всех его проявлениях. Выросший в почтенной профессорской среде, сам он был близок к "мистическому анархизму". Подобно Блоку, написал в 1918 году поэму "Христос воскрес". Где его Христос тоже легко соотносится с революцией. Андрей Белый всю жизнь разрывался между эпико-романтической психологической прозой и фантазийной космогонической поэзией. В отличие от многих других, оказался победителем в обоих жанрах. Его поэзия, впрочем, как и проза, всегда музыкальны.
Рыдай, буревая стихия,
В столбах громового огня!
Россия, Россия, Россия –
Безумствуй, сжигая меня!
Саша Черный (1880-1932) – псевдоним, который избрал себе Александр Михайлович Гликберг. Будучи «сам-по-себе» , поэт не входил ни в какую литературную обойму. С болью и «безнадежным пессимизмом» он вскрывал гнойники и язвы общества, фиксируя в сатирах симптомы духовной болезни, поразившей «всех нищих духом» , обличал стандарт, стадность, скуку, фальшь. Подобно Чуковскому в критике, Саша Черный в поэзии стал нарушителем табу, непривычна была злоязычность его писаний. На изломе эпох было ощутимо пристрастие писательского мира к литературным мистификациям, театрализации жизни, к «творимой легенде» : «Красивый калейдоскоп жизни стал уродливо искажаться, обращаясь в какой-то дьявольский маскарад» 4. Кто-то мог принять личину за подлинное лицо. И Саша Черный предваряет книгу стихов эпиграммой «Критику» :
Когда поэт, описывая даму,
Начнет: «Я шла по улице. В бока впился корсет» .
Здесь «я» не понимай, конечно, прямо –
Что, мол, под дамою скрывается поэт.
Я истину тебе по-дружески открою:
Поэт – мужчина. Даже с бородою.
Не слушайте того, кто вас ругает,
Идите, не спеша, своим путем,
А жизнь сама все расставляет,
Мы от нее порой чего-то ждем!
Я не пишу критических рецензий,
Когда не нравится, то мимо прохожу,
Что толку от хулы и от претензий,
И пользы я от них не нахожу!
Я уважаю творчество другого,
И не хочу хоть чем-то навредить,
А тем, кто часто судит строго,
Желаю иногда повременить!
( Марк Львовский)
"(..)Белый в литературе уже был. Андрей Белый к тому времени был хорошо известен как символист, то есть поэт, весьма далекий от проблем не только Житомира, но и самого Петербурга. А поэт Александр Гликберг был близок к этим проблемам. Так, может быть, для контраста с возвышенным — Андрей Белый, — это приземленное, будничное, не из книг, а из житейских разговоров:
Саша Черный? «Это ты, Саша? Ну, что скажешь? Мы тебя слушаем» .
"Кругом, кругом
Зрю отблеск золотистый
Закатных янтарей,
А над ручьем
Полет в туман волнистый
Немых нетопырей".
Это Андрей Белый.
"Жизнь все ярче разгорается:
Двух старушек в часть ведут.
В парке кто-то надрывается —
Вероятно, морду бьют. "
А это, конечно, Саша Черный.
Что касается меня, то мне нравятся и Саша Черный, и Андрей Белый ,-только Андрей Белый по праздникам, а Саша Черный на каждый день. В особенности на черный день. (...).
В шестидесятом году, когда вышло первое советское издание сатир Саши Чёрного, жизнь значительно отличалась от той, которую он изображал в начале века. В стихах его царь Соломон по прежнему сидел под кипарисом и ел индюшку с рисом, и все так же у ног его, как воплощённый миф, лежала Суламифь, - а в жизни уже почти никто не понимал, кто такой Соломон, кто такая Суламифь. … Пройдёт еще время, и будут спрашивать, кто такая индюшка.
А вот это сохранилось и почти не претерпело изменений, не смотря на две революции, две войны и одно строительство социализма:
"Второй этаж. Дубовый кабинет.
Гигантский стол. Начальник службы сборов,
Поймав двух мух, покуда дела нет,
Пытается отправится на свет,
Какого пола жертвы острых взоров. "
Господи, неужели за столько лет не чего не изменилось? Только Служба Сборов называется иначе, но сборы те же и служба та же.
В этом жизнеспособность сатиры: все течёт, все изменяется, но течёт и изменяется то же, что всегда изменялось и текло.
Вот и ещё тридцать лет прошло, и опять Саша Чёрный является к читателю. И, оказывается, ему и теперь есть о чем с нами поговорить:
"Дух свободы… К перестройке
Вся страна стремится. "
Откуда он знает? Ведь он умер почти шестьдесят лет назад! Но, оказывается, это еще не все.
У него, оказывается, не только знание сегодняшней жизни, но и сегодняшние наши опасения.
Сообщив, что полицейский, узнав о перестройке, хочет утопиться, автор успокаивает его:
"(...) Не топись, охранный воин, -
Воля улыбнется !
Полицейский! Будь покоен-
Старый гнет вернется… "
Все течет, все изменится. Но сатира современна во все времена. (...)" Э. Шнейдерман. "Новое о Саше Черном".