егор полушкин и природа

Ответ от ГАЛИНА[гуру]
Желание украсить этот мир-его вдохновение.
Егор Полушкин по характеру романтик.
Полушкин принадлежит к числу людей, которые обладают
даром испытывать радость от труда, каким бы внешне
прозаическим он ни был.
Что бы ни делал Егор, где бы он ни работал - плотником
в строительной бригаде, на лодочной ли станции или
позднее лесником - он всегда трудится, "как сердце велело".
Труженик и созидатель, Егор не только влюблён в природу,
но сердцем понимает кровную нерасторжимость с нею.
Егор Полушкин чутко вслушивается в жизнь природы,
он видит и понимает её красоту, которая дорога ему
способностью возвышать человеческую душу.
Поэтому он не просто любуется природой - ему
"хочется зачерпнуть ладонями эту нетронутую красоту и
бережно, не замутив и не расплескав, принести её людям".
Сохранить эту красоту для людей - вот чем озабочен
Егор и когда он рисует на прогулочных лодках вместо
номеров зверушек и птиц, и когда при рытье канав для
прокладки труб отказывается разорять муравейник
и когда привезёт из Москвы вместо подарков семье
пару лебедей, чтобы вновь расплодились они на
Чёрном озере и стало бы озеро, как прежде, Лебяжьим…
После смерти Егора Полушкина остаются его
одухотворённые скульптуры из дерева.
"...Оставшись один, Егор неторопливо принялся за дело.
Углубил яму саперной лопаткой.
Наглядел осину для нового столба, покурил подле,
а потом взял топор и затопал вокруг обреченной осины,
прикидывая, в какую сторону ее сподручнее свалить.
В молодой осинник — осинок жалко.
В ельник — так и его грех ломать. На просеку — так убирать
придется, мороки часа на три. На четвертую разве сторону?
На той, четвертой стороне ничего примечательного не было:
торчал остаток давно сломанной липы.
Видно, с тростиночки еще липа эта горя хватила:
изогнулась вся, борясь за жизнь. Сучья почти от комля
начинались и росли странно, растопыркой, и тоже
извивались в самых разных направлениях.
Егор глянул на нее вскользь, потом-еще вскользь,
чтоб прицелиться, как осину класть.
Потом на руки поплевал, топор поднял, замахнулся,
еще раз глянул и…
И топор опустил. И, еще ни о чем не думая, еще
ничего не поняв, пошел к той изломанной липе.
Что-то он в ней увидел. Увидел вдруг, разом, словно
при всплеске молнии, а теперь забыл и растерянно
глядел на затейливое переплетение изогнутых ветвей.
И никак не мог понять, что же он такое увидел.
Он еще раз закурил, присел в отдалении и все смотрел
и смотрел на эту раскоряку, пытаясь сообразить,
что в ней заключено, что поразило его, когда он уже
замахнулся на осину.
Он приглядывался и справа и слева, откидывался назад,
наклонялся вперед, а потом с внезапной ясностью
вдруг мысленно отсек половину ветвей и словно прозрел.
И вскочил, и замотался, и забегал вокруг этой коряги
в непонятном радостном возбуждении.
— Ладно, хорошо, -бормотал он, до физического
напряжения всматриваясь и перепутанные ветви.
— Тело белое, как у девушки.
Это она голову запрокинула и волосы вытирает, волосы…
Он проглотил подкативший к горлу ком, поднял топор,
но тут же опустил его и, уговаривая сам себя не
торопиться, отступил от липы и снова присел,
не сводя с нее глаз.
Он уже забыл и про межевой столб, и про нового лесничего,
и про Нонну Юрьевну, и даже про Кольку: он забыл обо всем
на свете и ощущал сейчас только неудержимое,
мощно нарастающее волнение, от которого дрожали пальцы,
туго стучало сердце и покрывался испариной лоб.
А потом поднялся и, строго сведя выгоревшие свои бровки,
решительно шагнул к липе и занес топор.
Теперь он знал, что рубить. Он увидел лишнее.
Тонкая, гибкая женщина, заломив руки, изогнулась,
словно поправляя волосы. Белое тело матово светилось
в зеленом сумраке леса
-Это- чудо, - тихо сказала Нонна Юр