горская легенда беглец картинки

Ответ от
«БЕГЛЕЦ» , последняя из кавк. поэм Л. (1837—38); по определению автора, — «горская легенда» , отразившая знакомство поэта с историей, бытовым укладом и фольклором народов Кавказа. В основу поэмы положен эпизод, рисующий бегство воина с поля битвы и последующее отвержение беглеца народом. На Кавказе Л. мог слышать песню или легенду на сходный сюжет: черкес. песня о юноше, к-рый «вернулся один из экспедиции против русских, где все товарищи его погибли» , упоминается в книге Тетбу де Мариньи «Путешествие в Черкессию» (Брюссель, 1821). Построенная на кавк. материале, поэма затрагивает — подобно «Думе» и «Мцыри» — существенные для творчества Л. 2-й пол. 30-х гг. социально-этич. проблемы. Заклеймив трусость, отступничество и предательство, поэт напоминал о мужестве, о гражд. долге.
Автор судит Гаруна отнюдь не с позиции патриарх. кодекса кавк. племен; суд над беглецом вершится с т. з. высоких нравств. идеалов. Мотив кровной мести, не раз привлекавший Л. , получает, т. о. , принципиально новую интерпретацию. Песня девушки, невесты Гаруна, почти повторяющая песню Селима из поэмы «Измаил-Бей» , носит героико-патриотич. характер, утратив оттенок интимности, свойственный первоисточнику. Развивая в известной мере идейно-эстетич. принципы декабрист. лит-ры (иносказательность повествования, концепция историч. преемственности свободолюбивых и патриотич. традиций, своеобразная роль понятий-«сигналов» в лексико-фразеологич. системе и т. п.) , поэма сочетает в себе романтич. начало (взволнованная приподнятость тона, элементы «аллюзионности» и символики) с реалистическим (историзм, психол. достоверность в изображении гл. героя, тщательная фиксация его душевного состояния). Народно-песенной и сказочной поэтикой обусловлены мн. элементы художественной структуры «Беглеца» (прием тройственности, организующий сюжет, обрамляющая перекличка зачина и эпилога, повторы, единоначатия, «подхваты») .

Мать прогоняет Гаруна.
Илл. Н. Н. Дубовского. 1890.