гранатовый браслет роль музыки в произведении

Ответ от Liudmila Sharukhia[гуру]
Основное развитие художественного замысла повести дается в двух планах: и в собственно сюжетном движении, и в стилизации. Для повести характерно развертывание различных живописных форм, ретардирующих повествование, усиливающих значение описательной компоненты произведения, расширения, многообразие душевного мира ее и его на фоне празднично — обыденных моментов, а также засчет особой роли «впечатления» голоса, импрессионистической, синестетической роли повествователя.
За счет чего же происходит расширение художественного пространства «Гранатового браслета» ? Обратимся к содержанию повести. Вся канва произведения пронизана некими «предвестниками» финального синтеза прозы повествования и молитвы. Это и сравнение Аносова с иереем («Точно… иерея!») , и подарок сестры Веры, Анны (молитвенник, который служит вместо записной книжки, конца XVII–середины XVIII вв.) , и описание «благоговейно» опущенных ресниц Желткова. Само имя героини — Вера — дано автором не случайно. Во-первых, читателю сразу дается временная координата: именины Веры. И сознание читателя невольно обращается к образам христианских святых: Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, чей мученический облик и имена нередко символически осмысляются как необходимая человеку духовная основа. Таким образом, именно в кругу таких значений и переосмысливается жизнь героини.
Главная тема «Гранатового браслета» — тема любви, или тема «любовь — расставанье» . И. Г. Минералова говорит, что купринские произведения драматичны и драматургичны, и драматизм их достигается тем, что любовь, как показывает автор, не может быть счастливой, поскольку судьбы героев не совпадают во времени и пространстве (она — замужняя женщина, он — безнадежно влюбленный телеграфист) .
Именно поэтому в финале произведения слова молитвы «Отче наш» вторят музыке сонаты Бетховена. («…И в уме ее слагались слова. Они так совпадали в ее мысли с музыкой, что это было как будто бы куплеты, которые кончались словами: Да святится имя твое…» . Синтез искусств обретает черты синтеза литургического. Далеко не последнюю роль в произведении играет музыка. Во-первых, музыкальное сопровождение впервые появляется в день именин Веры Николаевны (играет Женни Рейтер) , затем — в финале произведения (играет опять же Женни Рейтер! ) Полифония, многоголосие музыкального плана создается шумом моря и водопада («Это там, выше водопада. Попали сначала в облако, было очень сыро и плохо видно, а мы все поднимались вверх по крутой тропинке между соснами») , и собственно упоминанием музыки, и описанием ее в письме Желткову.
Как отмечает И. Г. Минералова, в финале героиня слушает как раз ту вещь Бетховена, которая вынесена эпиграфом к «Гранатовому браслету» , и внутренний монолог Веры о любви, ее запоздалое признание звучат как стихотворения в прозе, каждый семантически цельный отрывок завершается строкой «Да святится имя твое» (из молитвы Господней) .
Мотив чуда прозрения Веры непосредственно связан с мистическим мотивом. Получив письмо от Желткова и подарок в виде гранатового браслета, героиня предчувствует, что все плохо кончится. Затем, глядя на браслет, она отмечает: «Точно кровь! » А сам автор говорит: «Так раздумывала княгиня Вера и не могла отвести глаз от пяти алых кровавых огней, дрожавших внутри пяти гранатов» . И сам Желтков, в письме, рассказывает Вере Николаевне, что браслет семейный и что «по старинному преданию, сохранившемуся в нашей семье, он имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и отгоняет от них тяжелые мысли, мужчин же охраняет от насильственной смерти» . Таким образом, он предвосхищает финал повести.