греческая православная церковь

Ответ от Ёветик[гуру]
Между ними нет разницы в догматах и канонах (а если она появляется, то церковное единство оказывается под угрозой) , но довольно велико различие в церковной практике, в том подходе, в тех конкретных методах и примерах, с которыми Церковь обращается к душе человека. И это различие не столь уж малосущественно, поскольку тяготение к своему, родному, естественно для человека. Именно поэтому, в частности, Православие никогда не принимало трехязычной ереси: учения, что к Богу можно обращаться только на греческом, латинском и древнееврейском языках. Использование национальных языков и уважение к национальным христианским традициям есть норма для Православия. И от своей поместной Церкви каждый христианин может получить полноту таинств и православного вероучения, нравоучения, духовных наставлений, живых примеров святых — последнее исключительно важно, поскольку именно на примере святых, как ни на чем другом, строится жизнь христианина и вдохновение на христианский подвиг. Унижать свою Церковь, противопоставляя ей другие поместные церкви – дело постыдное, как унижение матери.
Тем более постыдно унижать Русскую поместную Церковь, как никакая другая многочисленную, давшую ни с чем не сравнимое количество святых, подвижников и мучеников. Церковь, образы святых которой – преподобного Сергия, преподобного Серафима, оптинских старцев, праведного Иоанна Кронштадтского, стали для православных всего мира такими же путеводными маяками, как святые древней Церкви, самых первых веков Христианства. Тем не менее, практика третирования Русской Церкви как вероучительно неполноценной в ХХ веке распространилась очень широко, вместе с общим распространением у нас русофобского самоедства.
Роковую роль тут сыграла книга выдающегося богослова и философа русской эмиграции о. Георгия Флоровского «Пути русского богословия» . Этот масштабный труд, по своей идее, должен был дать полную характеристику развития русской богословской мысли сквозь века, однако превратился в собрание довольно субъективных мнений. Так, отец Георгий утверждал, что русское богословие с древности было молчащим, что нормально русская церковность развивалась только да падения Византии, а все, что было в нашей церковной истории после — это «кризис византизма» , приведший русское богословие к переходу на ложные пути, к «западному пленению» . Дальше на протяжении всей объемистой книги о. Георгий берет одного за другим русских богословов и церковных мыслителей, и каждого критикует за излишнее западничество, так что в итоге создается ощущение, что все русское богословие – это многовековое блуждание в ереси. Правда, чтобы сохранять эту тенденцию, под конец Флоровскому приходилось прибегать к откровенным манипуляциям. Он посвящает в книге десятки страниц «философскому литературоведению» и анализу взглядов… Александра Блока. Зато лишь один раз упоминает выдающегося богослова архимандрита Иллариона (Троицкого) (позднее священномученика) , причем не в связи с его уникальными богословскими работами, а в связи с одним его публичным выступлением – речью в защиту восстановления патриаршества. Случайных ремарок удостаиваются такие заметные светские богословы как Михаил Новоселов и Лев Тихомиров. Тут уже хочется воскликнуть: «Это просто нечестно! »