Автор Владимир Поболь задал вопрос в разделе Литература
ХОРУГВИ... Что вспомнить о них? и получил лучший ответ
Ответ от Ёергей[гуру]
- Вольноопределяющийся! Что есть знамя? - нарушает молчание Верещака. Мысли вольноопределяющегося были за сотни верст от казармы. Услышав вопрос ефрейтора, он вздрагивает и смотрит с удивлением, как только что разбуженный человек.
- Знамя есть священная воинская хоругвь, под которой собираются.. .
- Стой! - перебивает его Верещака. простирая вперед руку с растопыренными пальцами. - Неправильно. Повторите еще раз. Только не так швидко. По малу: Вольноопределяющийся повторяет то же самое, но более медленно, а Верещака дирижирует ему указательным пальцем:
- Знамя... есть... священная... воинская хоругвь.
Палец ефрейтора останавливается в воздухе и обличительно направляется в грудь вольноопределяющегося.
- И брешешь! - с укором и торжеством говорит Верещака. - Брешешь! повторяет он с язвительным фальцетом. - Какую ты там еще выдумал хоруг? Хе-руг-ва!.. От как нужно, а совсем не хоруг. Так и говори: знамя есть священная воинская херугва, под которою собираются защитники престола и отечества. Повтори.
- Кажется, в памятке написано хоругвь, г. ефрейтор?. .
- Кажется? А вот мне кажется удивительным, чему вас там у стюдентах учат... Ежели тебе начальство говорит херугва, то оно так и есть - херугва. И никаких!..
Источник: Александр Куприн
Поле Куликово
Слова: иеромонах Роман
Вся Россия стала полем Куликовым.
Ополчился ворог. Быть нам иль не быть?
Но не слышно клича Дмитрия Донского,
Некому Отчизну нашу защитить.
И зовут к покаянью перед вражьим мечом
словоблуды,
И в князья норовят, кто в холопах седины
стяжах.
Да разыдется тьма! Умолчите, иуды!
Бог не в силе, а в правде, правда в верных
сердцах.
На земле родимой - Родина в опале.
Разгулялась погань - и просвета нет.
Где ты, Старче Божий, Сергие Всехвальне?
Под твоей десницей каждый - Пересвет.
Так подымем ХОРУГВИ, помолясь крепко Богу.
И за Веру, за Русь станем все, как один.
Нет ни Сергия ныне, ни князя Донского,
Только образ Пречистой, да Спас впереди.
28 июня 1994 г.
Скит Ветрово
Слукавлю, если умолчу, что это песня, исполняемая Ж. Бичевской..
Тютчев Ф
29-ОЕ ЯНВАРЯ 1837
Из чьей руки свинец смертельный
Поэту сердце растерзал?
Кто сей божественный фиал
Разрушил, как сосуд скудельный?
Будь прав или виновен он
Пред нашей правдою земною,
Навек он высшею рукою
В 'цареубийцы' заклеймен.
Но ты, в безвременную тьму
Вдруг поглощенная со света,
Мир, мир тебе, о тень поэта,
Мир светлый праху твоему!. .
Назло людскому суесловью
Велик и свят был жребий твой!. .
Ты был богов орган живой,
Но с кровью в жилах.. . знойной кровью.
И сею кровью благородной
Ты жажду чести утолил-
И осененный опочил
ХОРУГВЬЮ горести народной.
Вражду твою пусть Тот рассудит,
Кто слышит пролитую кровь.. .
Тебя ж, как первую любовь,
России сердце не забудет!. .
"Я верующим был.
Почти с рожденья
я верил с удивлённым наслажденьем
в счастливый свет
домов многооконных.. .
Весь город был в портретах,
как в иконах.
И крестные ходы —
по-районно —
несли
свои хоругви и знамёна.. .
А я писал, от радости шалея,
о том, как мудро смотрят с Мавзолея
на нас вожди «особого закала» .
(Я мало знал.
И это помогало. )
Я усомниться в вере:
не пытался.
Стихи прошли.
А стыд за них
остался. (...)" Р. Рождественский, "Радиус действия".
*****
"Меж тем как рыжая харкотина орудий
Вновь низвергается с бездонной вышины
И роты и полки в зелено-красной груде
Пред наглым королем вповалку сожжены,
И сумасшествие, увеча и ломая,
Толчет без устали сто тысяч душ людских,
- О, бедные, для них нет ни зари, ни мая,
О, как заботливо выращивали их.
Есть бог, хохочущий над службой исполинской
Хоругвей, алтарей, кадильниц и кропил,
Его и хор осанн давно уж усыпил.
И вот разбужен бог тревогой материнской, -
Она издалека пришла к нему в тоске
И медный грош кладет, завязанный в платке. "А. Рембо, "Зло", пер. П. Антокольского.
Что раньше их носили, так называемые, люди, называвшиеся хоругвеносцами или охотнорядцами, в частности.
Хоругвь священную подъяв своей десной,
Иду, и тронулась за мной толпа живая,
И потянулись все по просеке лесной,
И я блажен и горд, святыню воспевая.
Пою, и помыслам неведом детский страх,
Пускай на пенье мне ответят воем звери,
С святыней над челом и песнью на устах,
С трудом, но я дойду до вожделенной двери.