константинов писатель

Ответ от Ђатьяна Дементьева[гуру]
Памяти Владимира Константинова
Он был прежде всего очень добрый человек. И доброжелательный. Это не одно и то же. Добрых людей в театральной среде достаточно много. Доброжелательных - единицы. Это те, кто не завидует успехам коллег. Владимир Константинов умел искренне радоваться успеху актера, режиссера и даже (о, как это трудно! ) своего коллеги драматурга.
Володя не переоценивал своего драматургического таланта, понимал дистанцию между собой и, скажем, Александром Володиным, которым искренне восхищался.
Константинов был невероятно общителен. Он видел до своей болезни абсолютно все, что выходило на театральные подмостки города, смотрел всех гастролеров. Вечером он ежедневно делился со мной своими впечатлениями по телефону. Я, как правило, не смотрел ничего. Его информации хватало мне вполне.
Ах, как же не хватает мне теперь этих ежедневных телефонных бесед! Всегда веселых, темпераментных и обязательно очень добрых. Круг его интересов был ограничен театром. Пожалуй, только футбол и шахматы (он превосходно играл в ту мудрую игру) могли отвлечь его от театральных тем.
Он был невероятно жизнелюбив и свою долгую, мучительную болезнь переносил с редким мужеством. Навещая его в больнице, часто я вынужден был делиться с ним театральной информацией и, будучи недостаточно информированным, многое дофантазировал. Он понимал это, но охотно прощал. Нам всегда было друг с другом интересно.
Его любили в городе. Очень любили. Володя никогда не сделал ничего дурного никому, кроме самого себя.
Вот я и подошел к самой деликатной теме своих воспоминаний. Нет понятия - «писатель Константинов» . Есть «Константинов и Рацер» . Срок этого поистине уникального соавторства невероятен. Сорок лет! Это больше, чем Ильф и Петров и братья Ганкуры вместе взятые. Отделить творчество одного соавтора от другого трудно. Когда я попытался однажды это сделать публично, Володя категорически запретил. Более того. После отъезда Бориса Рацера за границу, отъезда, пережитого Константиновым очень болезненно, он сделал по моему заказу ряд стихотворных работ самостоятельно. И все равно в заголовке стояло «Рацер и Константинов» . Володя был человек редчайшего благородства, знавший цену дружбе, обладавший таким редким сейчас умением дружить.
Я достаточно подробно разобрал, как умею, творческую деятельность соавторов, их совместный путь театральных, эстрадных и кинодраматургов в своей книжке «Записки старого сплетника» . Кратко повторю, что самой сильной стороной их творчества были стихи для пьес и фильмов, тексты песен, эпиграммы и поздравительные спичи в стихах. Лучшей их недооцененной пьесой считал и считаю «Пенелопу» . Сейчас же хочу вспомнить то, что не знает никто.
Редко, очень, очень редко Володя Константинов писал стихи не по заказу. Чрезвычайно аккуратно собирая в папки и даже переплетая написанное по заказу, он не хранил своих случайных лирических набросков, а это, смею уверить, была подлинная поэзия. Достаточно вспомнить стихи на смерть любимого пуделя, где он называет Тишу - «мой третий сын, мой первый внук» . Вся его доброта, о которой я готов говорить без конца, - в этих стихах. Он умирал долго и мучительно. И не только физически. Он был, что называется, невостребован. Оригинальных пьес он один не писал, да и понимал, что их время прошло. Он перелицовывал классику. Тирсо де Молина, Гауптмана, Нушича. Сокращал, переписывал, вставлял стихи. В последний год жизни у него появилось
неведомое раньше чувство раздражения к «инакомыслящим» драматургам: Коляде, Петрушевской и даже к самому Антону Павловичу Чехову, особенно к «Чайке» . Впрочем, в хорошие минуты, а их становилось все меньше, он сам смеялся над своей неприязнью, оправдываясь уважением к Людмиле Разумовской.
Боже, как же не хватает его юмора, веселья и прежде всего всепоглощающей доброты в наше невеселое, недоброе время!
Александр Белинский