эстрадные монологи от мужского лица
Автор Аня Медведева задал вопрос в разделе Литература
Подскажите пожалуйста монолог на поступление от женского лица! и получил лучший ответ
Ответ от ГАЛИНА[гуру]
Марина Цветаева
"Повесть о Сонечке "монолог
- Ах, Марина! Как я люблю - любить! Как я безумно люблю - сама любить! С утра, нет, до утра,
в то самое до-утро - еще спать и уже знать, что опять.. . Вы когда-нибудь забываете, когда
любите - что любите? Я - никогда. Это как зубная боль - только наоборот, наоборотная зубная
боль, только там ноет, а здесь - и слова нет. (Подумав: поЈт? ) Ну, как сахар обратное соли,
но той же силы. Ах, Марина! Марина! Марина! Какие они дикие дураки. (Я, все же изумленная: -
Кто? ) - Да те, кто не любят, сами не любят, точно в том дело, чтобы тебя любили. Я не
говорю.. . конечно.. . -устаешь - как в стену. Но Вы знаете, Марина (таинственно) , нет такой
стены, которую бы я не пробила! Ведь и Юрочка.. . минуточками.. . у него почти любящие глаза!
Но у него - у меня такое чувство - нет сил сказать это, ему легче гору поднять, чем сказать
это слово. Потому что ему нечем его поддержать, а у меня за горою - еще гора, и еще гора, и
еще гора.. . -целые Гималаи любви, Марина! Вы замечаете, Марина, как все они, даже самые
целующие, даже самые как будто любящие, боятся сказать это слово, как они его никогда не
говорят? ! Мне один объяснял, что это.. . грубо.. . (фыркает).. . отстало, что: зачем слова,
когда - дела? (то есть поцелуи и так далее) . А я ему - ?Э-э! нет! Дело еще ничего не
доказывает, а слово - всЈ?. Мне ведь только этого от человека нужно: люблю, и больше ничего,
пусть потом что угодно делают, как угодно не любят, я делам не поверю, потому что слово -
было. Я только этим словом кормилась, Марина, потому так и отощала.
О, какие они скупые, расчетливые, опасливые, Марина! Мне всегда хочется сказать: - Ты только
- скажи. Я проверять - не буду. Но не говорят, потому что думают, что это - жениться,
связаться, не развязаться. Если я первым скажу, то никогда уже первым не смогу уйти. (Они и
вторым не говорят, Марина, никоторым. ) Точно со мной можно не-первому уйти!
Марина! Я - в жизни! - не уходила первая. И в жизни - сколько мне ее еще Бог отпустит -
первая не уйду. Я просто не могу. Я всегда жду, чтобы другой ушел, все делаю, чтобы другой
ушел, потому что мне первой уйти - легче перейти через собственный труп. (Какое страшное
слово. Совсем мертвое. Ах, поняла: это тот мертвый, которого никто никогда не любил. Но для
меня и такого мертвого нет, Марина! ) Я и внутри себя никогда не уходила первая. Никогда
первая не переставала любить. Всегда - до последней возможности, до самой последней капельки
- как когда в детстве пьешь. И уж жарко от пустого стакана - а все еще тянешь, и только собственный пар!
Ах, знаете, вы будете смеяться - это была совсем короткая встреча - в одном турне - неважно,
кто - совсем молодой - и я безумно в него влюбилась, потому что он все вечера садился в
первый ряд - и бедно одетый, Марина! не по деньгам садился, а по глазам, и на третий вечер
так на меня смотрел, что - либо глаза выскочат, либо сам - вскочит на сцену. (Говорю,
двигаюсь, а сама все кошусь: ну, как? нет, еще сидит. ) Только это нужно понять! Потому что
это не был обычный влюбленный мужской едящий взгляд (он был почти мальчик) - это был пьющий
взгляд, Марина, он глядел как завороженный, точно я его каждым словом и движением - как на
нитке - как на канате - притягиваю, наматываю - это чувство должны знать русалки - и еще
скрипачи, верней смычки - и реки.. . И пожары, Марина!. . Что вот-вот вскочит в меня - как в
костер. Я просто не знаю, как доиграла. Потому что у меня, Марина, все время было чувство,
что в него, в эти глаза - оступлюсь.
А. П. Чехов, монолог из "Чайки"
Может быть, терпеть понемногу, день за днем, ночь за ночью, и тогда ничего. Хуже всего эти проклятые ночи. Если бы еще я любила наших девочек, тогда бы ничего. Но я их не люблю, наших девочек. И все-таки нужно о них подумать. Нужно найти какую-нибудь работу. Я совсем как мертвая, но, может быть, это пройдет. Не все ли равно? Все-таки нужно взяться за работу. Сегодня ровно неделя. Боюсь, если я нарочно буду все время думать о нем, я забуду, какой он. Это было самое страшное, когда я вдруг забыла, какое у него лицо. Нужно взяться за работу, как мне ни тяжело. Если б он оставил деньги или если б выдали награду, было бы легче, но мне бы легче не было. Первым делом нужно продать дом.
Такой он был задорный, сильный, быстрый, похожий на какого-то
диковинного зверя. Я никогда не могла спокойно смотреть, как он двигается. Я
была всегда так счастлива, что он мой.
Как-то я в первый раз выкрасила волосы в салоне красоты на Прадо. Парикмахер полдня провозился с этим.
Когда он увидел меня в дверях, он встал и не мог отвести от меня глаз, и у него был такой смешной, сдавленный голос, когда он сказал:
- Чёрт подери, Мария, ты прямо красавица! А я сказала:
- Я тебе нравлюсь блондинкой?
- Не спрашивай ничего, -сказал он. - Идем домой, в отель. А я
сказала:
- Что ж. Идем, если так. -Мне тогда было двадцать шесть.
И такой он был со мной всегда, и я всегда была с ним такая. Он говорил,
что у него никогда не было такой женщины, как я, а я знаю, что лучше его нет
мужчины на свете. Я слишком хорошо знаю это, а теперь он умер.
Теперь мне нужно взяться за какую-нибудь работу. Знаю, что нужно. Но
когда всю жизнь проживешь с таким мужем, а потом вдруг какая-то кубинская
сволочь убьет его, не так-то легко сразу взяться за дело, потому что внутри
у тебя все умерло. Я не знаю, что делать. Когда он уходил в рейс, было
иначе. Тогда он всегда возвращался домой, а теперь я всю жизнь буду одна. И
я уже старая, и толстая, и некрасивая, и никто мне не скажет, что это не
так, потому что его уже нет. Придется мне нанимать себе кого-нибудь за
деньги, только едва ли я захочу. Так-то оно теперь. Так-то оно теперь и
будет.
А он так меня любил, и так заботился обо всех нас, и всегда умел
заработать деньги, и мне никогда не нужно было заботиться о деньгах, а
только о нем, а теперь это все кончено.
остается, что терпеть понемногу, день за днем, и сейчас же взяться за
какую-нибудь работу. Так и нужно сделать. Но, господи боже мой, как же быть
ночью, вот что я хотела бы знать.
Как прожить ночь, если не можешь уснуть? Наверно, в конце концов
узнаешь и это, узнаешь ведь, как бывает, когда теряешь мужа. Наверно,
узнаешь в конце концов. В этой проклятой жизни все узнаешь. Кажется, я уже
начинаю узнавать. Просто внутри все умирает, и тогда все очень легко.
Живешь, не живя, как очень многие люди почти всю жизнь. Наверно, так оно и
бывает. Наверно, так оно и должно быть. Что ж, у меня хорошее начало. У меня
хорошее начало, если это так, если это нужно. Я думаю, так оно и есть. Я
думаю, этим кончится. Ну, что ж. У меня хорошее начало. Я ушла дальше всех.
Был ясный прохладный субтропический зимний день, и ветви пальм
шевелились под легким северным ветром. Туристы на велосипедах проезжали мимо
дома. Они смеялись. Во дворе напротив кричал павлин.
Из окна видно было море, оно казалось твердым, новым и голубым в свете
зимнего дня.
Большая белая яхта входила в гавань, а на горизонте в семи милях от
берега виден был танкер, маленький и четкий на фоне голубого моря, огибавший
риф с запада, чтобы не расходовать лишнего топлива в ходе против течения.
Эрнест Хемингуэй "Иметь и не иметь"
" -- Ты обвенчана со мной.
-- Не по-настоящему. Не в церкви. Ты не хотел венчаться в церкви, и ты
знаешь, что это разбило сердце моей бедной мамы. Я так была влюблена в тебя,
что я разбила бы чье угодно сердце. Господи, какая же я была дура. Я и свое
сердце разбила. Оно разбито, и у меня больше нет сердца. Все, во что я
верила, все, чем я дорожила, я бросила ради тебя, потому что ты был такой
необыкновенный и так сильно любил меня, что только любовь имела значение.
Любовь была важнее всего на свете, верно? Любовь -- это было то, что было
только у нас и не могло быть ни у кого другого. И ты был гений, а я была вся
твоя жизнь. Я была твой друг, твой маленький черный цветок. Чушь. Любовь --
это просто гнусная ложь. Любовь -- это пилюли эргоаппола, потому что ты
боялся иметь ребенка. Любовь -- это хинин, и хинин, и хинин до звона в ушах.
Любовь -- это гнусность абортов, на которые ты меня посылал. Любовь -- это
мои искромсанные внутренности. Это катетеры вперемежку со спринцеваниями. Я
знаю, что такое любовь. Любовь всегда висит в ванной за дверью. Она пахнет
лизолем. К черту любовь. Любовь -- это когда ты, дав мне счастье, засыпаешь
с открытым ртом, а я лежу всю ночь без сна и боюсь даже молиться, потому что
я знаю, что больше не имею на это права. Любовь -- это гнусные фокусы,
которым ты меня обучал и которые ты, наверно, вычитал из книг. Хватит. Я
теперь покончила с тобой и покончила с любовью. С твоей мерзкой любовью. Эх
ты, писатель! "
Глядя на ее печальное, сердитое лицо, похорошевшее от слез, ее губы,
набухшие, как почки после Дождя, ее темные локоны, в беспорядке падающие на
лицо, Ричард Гордон понял, что ему не удержать ее.
Эрнест Хемингуэй "Иметь и не иметь"