перцепция

Ответ от Любовь и только Любовь[гуру]
Перцепция как вторичный артефакт
В противоположность такой точки зрения известный психолог Макс Вартофский (близкий у социокультурному подходу) пишет: “Я интерпретирую перцепцию значительно уже как особую способность человека, которая развивается только после завершения биологического развития нашей сенсорной системы. Иными словами, для меня перцепция – продукт исторического развития, исторической человеческой практики. Мое видение обсуждаемого феномена контрастирует с тремя альтернативными взглядами на перцепцию. ”[1] С его точки зрения формы, структуры перцепции исторически обусловлены; они идут в ногу с историческими изменениями в формах человеческих действий (практик) и в то же время они сами влияют на формы человеческих практик. С точки зрения Вартофского, перцепция сама по себе – высокоразвитая и специфическая форма человеческой практики. Взгляд на перцепцию как сугубо биологическое или психологическое явление неадекватен, более того, традиционная философская трактовка перцепции принципиально ошибочна. Характеристики перцепции как формы практики опосредованы репрезентациями, и именно вариативность репрезентаций обусловливает соотнесенность перцепции с историческими изменениями в других формах человеческой активности, в особенности, в социальной и технологической практике. “Мой подход иной: он отличается и от первого типа концепций с их вниманием к внеисторическим или трансисторическим аспектам перцептуальной активности, и от второго типа теорий с их акцентом на культуральной или ситуационной вариативности перцепции, и от подходов генетической эпистемологии. В моем подходе перцепция как продукт биологической эволюции – лишь стартовый момент исторической эпистемологии. Изменения и модификации в перцепции есть функция изменений исторических практик. Короче говоря, перцепция имеет историю... ”[2]
Вартофский говорит и еще об одном принципиальном отличии его теории перцепции от других существующих теорий. “Неисторические концепции (в частности, репрезентационные, каузальные и даже некоторые гештальтистские теории) смотрят на перцептуальную активность как на внутренний процесс. Способы реагирования на перцептуальные стимулы, поиск ассоциаций мыслятся как процессы, происходящие «в мозгу» или «в сознании» . При этом не учитываются внешние процессы, обычно отождествляемые с моторной активностью, включая речь. Даже феноменологические теории, подчеркивающие управляемый характер перцепции и ее направленность на объекты, не проводят различий между внутренней и внешней управляемостью. Последняя трактуется лишь как интервенция реального мира. Как следствие, возникает явный дуализм разума и тела, или, в лучшем случае, феноменологический монизм. Мое видение перцепции в корне отличается. Это – абсолютно реалистическое представление об исходном феномене. Во-первых, объекты перцепции рассматриваются как независимые от перцепции, хотя они и опосредуются через перцептуальную активность. Во-вторых объекты восприятия познаются нами через имеющиеся у нас их ментальные репрезентации. Иными словами, объект перцепции представляется реальным объектом – пространственно-временным материальным объектом или процессом, который мы воспринимаем. Кроме того, перцепция – не только внутренняя, когнитивная активность, направляемая некоторыми ментальными структурами, хранящимися в сознании или в мозгу, она сама по себе - опосредованная форма внешней активности, сопряженная с иными формами человеческой деятельности в объективном мире. В своем генезисе перцепция связана с внешним миром, преобразуемым человеческой деятельностью. ”[3]
Перцептуальная активность создает новый мир, мир, который представляет собой когнитивную конструкцию, мир ментальных репрезентаций. Это положение Вартофский иллюстрирует одной историей из своей жизни: “Однажды я рассказывал своему другу (хорошо известному анти-методологу) о своем выступлении на одной научной конференции в Лондоне по вопросам перцепции. Он спросил меня: «Перцепции чего?» . От неожиданности я растерялся.