песнь радости и печали

Ответ от Stolz[гуру]
ссылка
. Васнецов
Сирин и Алконост. Песнь радости и печали
1896г, холст, масло, 133 x 250 см
Государственная Третьяковская галерея, Москва.
В легендах Западной Европы птица Сирин считается воплощением несчастной души. Имя её легко соотнести с греческими «сиренами», легенды о которых могли быть привезены в Древнюю Русь торговым людом, ходившим по рекам от самой Византии и Греции.
Сирены – хищные красавицы с головой и телом прекрасной женщины и с когтистыми птичьими лапами. Они дочери владыки пресных вод Ахелоя и одной из муз (Мельпомены или Терпсихоры). От отца они унаследовали дикий и злобный нрав, а от матери – божественный голос. Своим волшебным пением сирены заманивали на свой остров мореходов – те разбивали корабли о прибрежные рифы, а сами гибли в водоворотах или в когтях искусительниц. Сирен в древности часто изображали на надгробных памятниках и называли Музами Загробного мира.
Об Алконсте, в православной традиции, сообщается, что это птица, которая выкладывает свои яйца в морскую глубину посреди зимы, а «яйца эти ПРАЗДНЫ – не портятся и наверх всплывают», как только приходит срок.
Алконост не сводит взгляда с поверхности воды и ждёт всплытия, потому очень трудно выкрасть яйцо Алконоста. Если это удаётся, то такое яйцо люди вешают под паникадилом в церкви, что является символом целостности и единения всего приходящего в неё народа. Птица Алконост – пример Божьего Милосердия и божественного промысла, потому в те семь дней, когда Алконост своих деток высматривает, море спокойно. Корабелы эти дни ценят и называют Алконостскими или Алкионовыми.
Пение Алконост радостно, поскольку она обещает Рай. Пение Сирин, как указывают средневековые источники, щемяще, Сирин тоскует о потерянном Рае, просит о возвращении на небо. В современной культуре Сирин и Алконост нерасторжимы, это устоявшиеся символы Горестного и Радостного пения.
ссылка
Птицы радости и печали
Густых кудрей откинув волны,
Закинув голову назад,
Бросает Сирин счастья полный,
Блаженств нездешних полный взгляд.
И, затаив в груди дыханье,
Перистый стан лучам открыв,
Вдыхает всё благоуханье,
Весны неведомой прилив...
И нега мощного усилья
Слезой туманит блеск очей...
Вот, вот, сейчас распустит крылья
И улетит в снопах лучей!
Другая — вся печалью мощной
Истощена, изнурена...
Тоской вседневной и всенощной
Вся грудь высокая полна...
Напев звучит глубоким стоном,
В груди рыданье залегло,
И