песня баллада о матери

Ответ от
Композитор - Мартынов Евгений
Баллада о матери ", быть может, единственная строго сюжетная песня Мартынова и, вероятно, одна из немногих в его творчестве, которая написана "в русле", традициях. Она легко вписывается в цикл баллад (все они обращены в прошлое, все главным образом о войне), написанных и до Мартынова. Но и в этом ряду, где " Баллада о красках" и " Баллада о хлебе", " Баллада о знамени", "Алёша", "Два брата" и другие работы многоопытных мастеров (большинство из них – воевавшие), песня Мартынова ни одной интонацией своей не коснулась того широко распаханного ныне поля, имя которому "стереотип", или эмоциональный стереотип – худший вид стереотипа вообще, внедряющий массово-обезличенные ощущения.
Знакомство с этой песней состоялось с помощью самого Е. Мартынова, а потом С. Ротару, которая вслед за ним спела её возвышенно, экспрессивно, но одновременно строго, почти просто. И тогда же, наверное, впервые стало очевидно, что Мартынов уберегается от стереотипа прежде всего потому, что не пишет о том, чего не знает, что не почувствовал, не пережил сам.
Войны в " Балладе о матери ", собственно, никакой нет. И для героини и для слушателей, равно как и для композитора, она появилась только на экране.
"Раз в село прислали по весне
Фильм документальный о войне. "
И всё обошлось бы спокойно. Тихонько, стесняясь друг друга, поплакали бы женщины да разошлись, если бы не увидела одна из них на экране сына и не закричала бы громко, в полный голос, как кричат в поле или в лесу, когда зовут, когда ищут: " Алексей, Алёшенька, сынок!.. " Ничего – необычного. Хотя в стихотворном тексте и есть некий намёк, дескать, она хоть и знала, что убит, но всегда ждала.
"Потому что верит,
Потому что мать... "
Мартынов не акцентировал этого намёка. Наверное, понимал: каждая мать, не дождавшаяся сына, и ждёт, и верит, и надеется. Хотя и десятилетия прошли. А вот строчки: "Просит мать о сыне повторить... " – он акцентирует трёхкратным повторением. И вот в этом месте рождается в музыке нечто высокое. Негромко и так просто звучит: "И опять в атаку он бежит... ".
И опять мать, хоть и тихонько, но всё-таки так, чтобы "он её услышать мог", снова шепчет своё: " Алексей, Алёшенька, сынок".
В тексте песни слова: "словно он её услышать мог". Но и композитор, и певец, и даже верная его песне С. Ротару поют это "словно", как "чтобы". И странно, не только мать, не только её односельчане хотели бы ещё и ещё раз увидеть лицо паренька в мятой шинели, измученного бесконечными атаками, чтобы крикнуть ему и чтобы услышал он – через поколения, через годы: никогда не забыть тебя, Алёшенька. Не забыть тебя вот такого: живого, бегущего, пусть в самую последнюю атаку, но ещё живого и ещё бегущего.
Мартынов воспевает в песне именно это – живое чувство к живой фигуре конкретного живого Алёши. Из конкретного села. Сына конкретной матери. Не из мрамора, а своего сверстника, которому вот такая досталась доля. Это живое чувство к человеку военного подвига, как чувство постоянное, чувство и трагически горькое, и тяжкое, и возвышенное, а стало быть и возвышающее, и всё-таки застенчивое, не показное, не громогласное, есть самое глубокое и лучшее, что живёт в песне, а быть может, и вообще в творчестве Мартынова.
Песня родилась в 1972 году. Это была первая заявка композитора на тему. Но она продолжила страницы нашей военной балладной композиторской летописи. Мартынов услышал поразительное свойство стихотворения А. Дементьева: оно не о войне, а о нас, переживших войну и никак не способных изжить её из своего сердца потому, что там осталась часть нас самих...