пушкин и пугачёв цветаева

Ответ от Людмила Фатьянова[гуру]
Я не раз читала статью Марины Цветаевой "Пушкин и Пугачёв" - и каждый раз меня поражает это её глубочайшее вИдение произведения. Никто никогда в таком ключе не писал о "Капитанской дочке". Вопрос не в том, согласны ли мы с мнением поэтессы, наше мнение - дело десятое. Так описать свои впечатления от образа пушкинского Пугачёва не под силу никому. Читая статью Цветаевой, я полностью подпадаю под это её впечатление, восхищаюсь и ужасаюсь вместе с ней. Нужно понимать, что это произведение - не просто роман на фоне определённых исторических событий - это глубочайшее исследование автора - историческое, психологическое; это портрет, прежде всего, исторической личности, своим масштабом превосходящей всех придуманных автором героев. Пушкин, написавший такую страшную и беспощадно-правдивую вещь, как "История пугачёвского бунта", тем не менее, зная всё об ужасах тех событий и той эпохи, всю правду о "злодее", восставшем против власти - тем не менее, создаёт в "Капитанской дочке" интересную, романтическую их версию, "страшную сказку"... И Цветаева вполне убедительна в своём доказательстве, я ей верю, я вижу её глазами - и такое вИдение мне самой понятно и интересно. Читаю - и соглашаюсь:
"Рассмотрим всех персонажей «Капитанской дочки» . Отец и мать - как им быть полагается (батюшка, матушка...) , слуга Савельич - как ему быть полагается, игрок Зурин, мелкий завистник и доносчик Швабрин, заводной немецкий генерал, - комендант Миронов, тип почти комический, если бы не пришлось ему на наших глазах с честью умереть.. . Маша - пустое место всякой первой любви, Екатерина - пустое место всякой авторской нелюбви.. .
Ни одной крупной фигуры Пушкин Пугачеву не противопоставил (а мог бы: поручика Державина, чуть не погибшего от пугачевского дротика; Суворова, целую ночь стерегущего пленного Пугачева) . В лучшем случае, другие - хорошие люди. Но когда - кого в литературе спасала «хорошесть» и кто когда противостоял чаре силы и силе чары? ..
В «Капитанской дочке» единственное действующее лицо - Пугачев. Вся вещь оживает при звоне его колокольчика. Мы все глядим во все глаза и слушаем во все уши: ну, что-то будет? И что бы ни было: есть Пугачев - мы есьмы.
Пушкинский Пугачев, помимо дани поэта - чаре, поэта - врагу, еще дань эпохе: Романтизму. У Гёте - Гётц, у Шиллера - Карл Моор, у Пушкина - Пугачев. Да, да, эта самая классическая, кристальная и, как вы ее еще называете, проза - чистейший романтизм, кристалл романтизма".