с тех дней у меня явилось беспокойное

Ответ от Liudmila Sharukhia[гуру]
- Лексей, – позвал дед, – иди ближе!. . Ну, кому говорю? Вот, гляди, как секут.. . Раз!. .
Невысоко взмахнув рукой, он хлопнул прутом по голому телу. Саша взвизгнул.
- Врешь, – сказал дед, – это не больно! А вот эдак больней!
И ударил так, что на теле сразу загорелась, вспухла красная полоса, а брат протяжно завыл.
- Не сладко? – спрашивал дед, равномерно поднимая и опуская руку. – Не любишь? Это за наперсток!
Когда он взмахивал рукой, в груди у меня все поднималось вместе с нею; падала рука – и я весь точно падал.
Саша визжал страшно тонко, противно:
- Не буду-у.. . Ведь я же сказал про скатерть.. . Ведь я сказал.. .
Спокойно, точно псалтирь читая, дед говорил:
- Донос – не оправданье! Доносчику первый кнут. Вот тебе за скатерть!
Бабушка кинулась ко мне и схватила меня на руки, закричав:
- Лексея не дам! Не дам, изверг!
Она стала бить ногою в дверь, призывая:
- Варя, Варвара!
Дед бросился к ней, сшиб ее с ног, выхватил меня и понес к лавке. Я бился в руках у него, дергая рыжую бороду, укусил ему палец. Он орал, тискал меня и, наконец, бросил на лавку, разбив мне лицо. Помню дикий его крик:
- Привязывай! Убью!
Помню белое лицо матери и ее огромные глаза. Она бегала вдоль лавки и хрипела:
- Папаша, не надо!. . Отдайте.. .
Дед засек меня до потери сознания, и несколько дней я хворал, валяясь вверх спиною на широкой жаркой постели в маленькой комнате с одним окном и красной, неугасимой лампадой в углу перед киотом со множеством икон.
Дни нездоровья были для меня большими днями жизни. В течение их я, должно быть, сильно вырос и почувствовал что-то особенное. С тех дней у меня явилось беспокойное внимание к людям, и, точно мне содрали кожу с сердца, оно стало невыносимо чутким ко всякой обиде и боли, своей и чужой. (глава II)