савельич дремля качался на облучке

Ответ от Ольга Белявская[гуру]
Лицо самозванца изобразило довольное самолюбие. "Да! " - сказал он с
веселым видом. - "Я воюю хоть куда. Знают ли у вас в Оренбурге о сражении
под Юзеевой? Сорок енаралов убито, четыре армии взято в полон. Как ты
думаешь: прусский король мог ли бы со мною потягаться? "
Хвастливость разбойника показалась мне забавна. - Сам как ты думаешь? -
сказал я ему, - управился ли бы ты с Фридериком?
"С Федор Федоровичем? А как же нет? С вашими енаралами ведь я же
управляюсь; а они его бивали. Доселе оружие мое было счастливо. Дай срок, то
ли еще будет, как пойду на Москву".
- А ты полагаешь идти на Москву?
Самозванец несколько задумался и сказал в пол-голоса: "Бог весть. Улица
моя тесна; воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать
ухо востро; при первой неудаче они свою шею выкупят моею головою".
- То-то! - сказал я Пугачеву. - Не лучше ли тебе отстать от них самому,
заблаговременно, да прибегнуть к милосердию государыни?
Пугачев горько усмехнулся. "Нет", - отвечал он; - "поздно мне каяться.
Для меня не будет помилования. Буду продолжать как начал. Как знать? Авось и
удается! Гришка Отрепьев ведь поцарствовал же над Москвою".
- А знаешь ты, чем он кончил? Его выбросили из окна, зарезали, сожгли,
зарядили его пеплом пушку и выпалили!
"Слушай" - сказал Пугачев с каким-то диким вдохновением. - "Расскажу
тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала старая калмычка. Однажды
орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на белом свете
триста лет, а я всего-на-все только тридцать три года? - Оттого, батюшка,
отвечал ему ворон, что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной. Орел
подумал: давай попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да
ворон. Вот завидели палую лошадь; спустились и сели. Ворон стал клевать, да
похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом и сказал ворону:
нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой
кровью, а там что бог даст! - Какова калмыцкая сказка? "
- Затейлива, - отвечал я ему. - Но жить убийством и разбоем значит по
мне клевать мертвечину.
Пугачев посмотрел на меня с удивлением и ничего не отвечал. Оба мы
замолчали, погрузясь каждый в свои размышления. Татарин затянул унылую
песню; Савельич, дремля, качался на облучке. Кибитка летела по гладкому
зимнему пути.. .
Посмотрите еще здесь...