стычка перед аустерлицкой битвой кутузова и александра

Ответ от Ђатьяна*******[гуру]
Настроение Кутузова перед Аустерлицким сражением и в разгар его
У Кутузова «злое и едкое выражение лица» , он «желчно смеется». Вот приближается император со свитой: «Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом и душную комнату, так пахнуло на невеселый кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи». Два восприятия предстоящей битвы: одно — легкое, радостное; другое — мрачное, даже брюзгливое. В свете последующих событий становится ясной авторская мысль, его отношение к тому и другому лагерю: легкомыслие императора граничит с преступлением; Кутузов же испытывает неподдельное горе, думая о людях, которые должны погибнуть, о русской армии, ожидающем ее позоре.
Но ложные отношения приводят к тому, что мальчишка-император учит умудренного опытом старика Кутузова. Не только деньги — мерило человеческой ценности, но и положение.
«— Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович?
— ...Поджидаю, ваше величество... Не все колонны еще собрались, ваше величество.. .
— Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки.. .
— Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу... »
Обратим внимание на то, как меняется в течение разговора весь облик Кутузова, как меняются интонации его речи. — Кутузов, услышав приближение императора, сморщившись, оглянулся. Когда император подъезжает к нему, «вся его фигура и манера изменилась. Он принял вид подначальственного, не рассуждающего человека». Когда начался спор, Кутузов почтительно наклонился вперед; спор разгорается, и «у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил... «поджидаю» (старик теряет власть над собой). И наконец, он говорит резким, «звучным голосом... как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что-то дрогнуло». Но Кутузов понял: нет смысла спорить — бесполезно. И — «Впрочем, если прикажете, ваше величество, — сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала» .
Так впервые столкнулись представители двух стихий. На стороне одного — истина субординации, истина сама по себе мертвая и ведущая в данном случае к убийствам, но истина господствующая; на другой стороне — правда человеческая, правда сердца и ума, но правда подчиняющаяся, подавленная. А потому Кутузову остается только страдать. «Что делают! Что делают! » — бормочет про себя Кутузов, видя путаницу, возникшую перед началом сражения. Когда все пошло так, как он предсказывал, он уже не может сдержать своего горя: «О-оох! — с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. — Болконский, — прошептал он дрожащим от своего старческого бессилия голосом. — Болконский, — прошептал он, указывая на расстроенный батальон и неприятеля, — что ж это? »
Так воспринимают события люди, облеченные властью. Перед нами раскрылись ничтожество, лицемерие одного и старческая мудрость другого.
Источник: ссылка