я изучил науку расставанья мандельштам

Ответ от М.Н.[гуру]
Романом в письмах и стихах можно назвать отношения между двумя «равносущими» - Борисом ПАСТЕРНАКОМ И Мариной ЦВЕТАЕВОЙ.
До отъезда Марины Ивановны на Запад встречи двух поэтов были, если так можно сказать, беспоследственными. «Двум поэтам понадобилось очутиться в разных краях, чтобы между ними возникла горячая эпистолярная дружба» .
Письма. В них - Маринина отдушина, ибо горек хлеб эмиграции. В письмах к нему она, как родному, как близкому человеку, доверительно пишет о своих ночах и днях: «Под горой ручей - таскаю воду. Треть дня уходит на топку огромной кафельной печи.. . Месяцами никого не вижу» .
Пастернак не всегда отвечает на ее письма. Кто знает, что творится с ним в то время в России? Всегда ли было возможно отвечать на письма? Всегда ли эти письма из-за границы доходили?
В марте 1925 года она, по-прежнему болея Пастернаком, Цветаева обращается к нему в знаменитом стихотворении «Рас-стояние: версты, мили... »
Рас-стояние: версты, мили.. .
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели,
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали.. .
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это сплав
Вдохновений и сухожилий.. .
Не рассоўрили - рассориўли,
Расслоили.. .
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов-
Заговорщиков: версты, дали.. .
Не расстроили - растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.
Который уж - ну который - март? !
Разбили нас - как колоду карт!
Поэт из России посылает ей свою книгу рассказов с надписью: «Марине, удивительному, чудесному, Богом одаренному другу. Б. П. » Он признается ей: «Сильнейшая любовь, на какую я способен, только часть моего чувства к тебе.. . Как удивительно, что ты - женщина. При твоем таланте это ведь такая случайность! Я люблю и не смогу не любить тебя долго, постоянно.. . Я не говорю, что целую тебя, только оттого, что они (слова. - Г. П. ) падут сами, лягут помимо моей воли.. . Я боготворю тебя» .
Их возможная встреча в 1932 году не состоялась: Пастернака не выпустили из Москвы. Она в отчаянии.. . Оказавшись между двумя лагерями - большевистским и эмигрантским, она ненавидит оба «за то, что Бориса Пастернака могут не пустить в его любимый Марбург, - а меня - в мою рожденную Москву» . В одном из писем она об этом скажет афористически точно: «Здесь я не нужна, Там я невозможна» .
И все-таки они встретились. Это произошло в 1935 году. Пастернаку приказали (под давлением западных писателей) поехать на конгресс в Париж. Там произошла встреча. Но.. . Никакого «заоблачного» брата она не увидела. Перед ней был издерганный, уставший человек, находящийся в состоянии, близком к нервному истощению. Он не мог ей объяснить, почему не хотел ехать в Париж (и это после того, как он прежде рвался на Запад, а его не пускали) , не мог рассказать ей о своем творческом кризисе. Она спрашивала его совета: ехать ли ей в Москву или оставаться. Он настороженно молчал. Она по-своему истолковала его нерешительность. Понять его состояние Марина не смогла и не захотела. Он еще в Париже, а она уезжает с сыном в Фавьер. Недаром она жаждала этой встречи, но и боялась ее: «Я не люблю встреч в жизни: сшибаются лбом» .
После этой встречи начинается период охлаждения. Она не смогла простить ему, «небожителю» , многого, упрекала в письмах. Она позволила себе суд над ним, по-прежнему признавая его неповторимость.