я скажу это начерно шепотом

Ответ от ГАЛИНА[гуру]
Незадолго до гибели, в зловещем 37-ом Мандельштам снова, как в юности, переживает ощущение близости к вечности, но пишет об этом уже в соответствии с новыми условиями существования – шепотом:
Я скажу это начерно, шопотом,
Потому что еще не пора:
Небо становится у Мандельштама носителем амбивалентных качеств типа холодное - теплое, чужое - родное, безмолвное - откликающееся и т. д. Человек в поэтическом мире Мандельштама постоянно выясняет свое отношение к небу и с небом.
Таинственное и пока не прочитанное, построеное на сопоставлении, условно говоря, моцартианства и сальеризма, как понимал его Мандельштам: . / И под временным небо­м чистилища / Забываем мы часто о том, / Что счастливое небохранилище — / Раздвижной и прижизненный дом” .
Недоверие к небу в пользу земли и “прижизненного дома”, недоверие к полету в пользу труда, “пота и опыта” составляло одну из неизменных основ мироощущения и эстетики Мандельштама, и недаром Надежда Яковлевна, пытаясь прокомментировать это стихотворение, сказала лишь одно: “Очень характерная для О. М. мысль — не та ли, что в „Утре акмеизма”?”6 Да, эта “очень характерная для О. М. мысль” объединяет одну из его первых статей с одним из последних стихотворений: в “Утре акмеизма” Мандельштам тоже говорит о ценности прижизненного дома в трех земных измерениях и противопоставляет акмеизм символизму как реальное культурное строительство — полету в небесах: “Мы не летаем, мы поднимаемся только на те башни, какие сами можем построить” (а летают, напомним, новаторы-соблазнители моцартианского толка — “чтоб, возмутив бескрылое желанье в нас, чадах праха, после улететь! ”).