австрийские поэты

Ответ от Николай[гуру]
Райнер Мария Рильке (Rainer Maria Rilke; 1875-1926) - великий австрийский поэт. Родился в Праге. Первый поэтический сборник - "Жизнь и песни" (1894). Известность поэту принесли сборники "Часослов" (1905), "Книга картин" ( 1906), "Новые стихотворения" (1907, 1908). Из поздних произведений наиболее известны роман "Записки Мальте Лауридаса Бригге" (1910) и сборники "Сонеты к Орфею" и "Дуинские элегии" (оба - 1923). Перевел на немецкий язык много произведений французской, итальянской и русской литературы (с частности, "Слово о полку Игореве"). В 1899 и 1900 гг. побывал в России, был знаком и состоял в переписки со многими деятелями русской культуры; сохранилось 8 его стихотворений на русском языке.
Из книги "Новые стихотворения"
Орфей. Эвридика. Гермес
Алкестида
Рождение Венеры
Из книги "Новых стихотворений другая часть"
Критская Артемида
Леда
Остров сирен
Из книги "Сонеты к Орфею"
Из части первой
I. "О дерево! Восстань до поднебесья!.. "
II. "Как девочка почти… Ее принес… "
III. "Конечно, если - бог. Но если он… "
IV. "Нежные, чаще входите в пределы… "
V. "Не воздвигай надгробья. Только роза… "
VI. "Разве он здешний? Обоим пределам… "
VII. "Да, чтобы славить! Он призван восславить… "
XXV. "Но о тебе, хочу, о той, которую знал я… "
XXVI. "Но до конца ты, божественный и сладкогласный… "
Из части второй
XXVIII. "Уйдешь, придешь и дорисуешь танец… "
Орфей. Эвридика. Гермес
Перевод с немецкого Владимира Летучего
Причудливые катакомбы душ.
Как тихие прожилки серебра,
они змеились в темноте. И кровь,
из-под корней струясь, шла дальше к людям,
с порфирой схожа. Больше красный свет
здесь не встречался.
Скалы нависали,
и иллюзорный лес, мосты над пустотой,
и пруд, огромный, серый и слепой,
висел над собственным далеким дном,
как ливневое небо над ландшафтом.
И пролегла в долготерпенье кротком
полоска выцветшей дороги, как
отбеливаемый и длинный холст.
И по дороге этой шли они.
Мужчина стройный в голубом плаще
глядел перед собой нетерпеливо.
И пожирали, не жуя, кусками,
его шаги дорогу; тяжело
и отрешенно свешивались руки
вдоль складок, позабыв о детской лире,
что с левою рукой срослась, как будто
с куском оливы вьющаяся роза.
Казалось, чувства раздвоились в нем:
взгляд убегал все время, как собака,
и возвращался, и за поворотом
стоял и поджидал его, - а слух,
как нюх, все время шастал позади.
И иногда ему казалось: слух
улавливает шум шагов двоих,
что следовать должны за ним наверх.
Потом своей ходьбы он слышал отзвук,
и ветр плаща вздувался за спиной.
Он говорил себе: они идут;
и, замирающий, свой слышал голос.
Да, шли они, но шли они, увы,
ужасно медленно. И обернись
он ненароком (если бы тотчас
не рухнул замысел, об эту пору
свершающийся) , он бы мог увидеть,
как оба молча шли вослед за ним:
бог-вестник, провожатый, в капюшоне
над светлыми глазами, с жезлом в правой
и вытянутой чуть вперед руке;
трепещущие крылья на лодыжках;
и в левой, как на поводке, - она.
Из-за нее, любимой, убиваясь,
всех плакальщиц перерыдала лира,
и сотворился мир из плача, где
все повторилось снова: и леса,
и долы, и дороги, и селенья,
поля и реки, птицы и зверье;
над плачем-миром, как вокруг другой
земли, ходило солнце, небо, звезды, -
плач - небо в звездах, искаженных мукой, -
из-за нее, любимой.
Держась за руку бога, шла она,
запутываясь в погребальных лентах -
смиренна, терпелива и кротка.
Как будущая мать, ушла в себя,
без дум о муже, шедшем впереди,
и о дороге, уводившей в жизнь.
Ушла в себя. И инобытие
ее переполняло.
Как плод и сладостью и темнотой,
она была полна огромной смертью,
столь непонятной новизной своей.
Она была как в девственности новой,
и в лоно женское был вход закрыт,
как молодой цветок перед закатом,
и даже руки от прикосновений
отвыкли так, что прикасанье бога,
столь тихое, как у поводыря,
мучительн