достоевский речь о пушкине

Ответ от Нету[гуру]
Мысль Достоевского движется исторически. Петровские реформы, внеся разрыв образованного высшего общества от народа, обусловили закономерное появление в этом обществе бездомного «скитальца», оторванного родной почвы и национальных корней, и оттого не имеющего в себе ее истин, и ищущего свою правду по миру, где придется. Этот отрицательный тип — сугубо русский, которого уловила «совершенно русская» мысль Пушкина, изобразившего его сначала в Алеко и потом в Онегине. Тип мирового страдальца-мечтателя, «с которым сопряжено лакейство духовное» — явный намек Достоевского на западничество. Тип, угрожающий России и «новой верой на другой ниве», то есть социализмом, верующий, что достигнет «счастья не только для себя самого, но и всемирного... Ибо русскому скитальцу необходимо именно всемирное счастие, чтоб успокоиться: дешевле он не примирится, — конечно, пока дело только в теории». Тип, противостоящий ближнему своему и человеческому миру. Он «для себя лишь хочет воли», он на самом деле думает только о себе, и неспособен ни к истинной любви, ни к иному христианскому чувству — «чуть не по нем, и он злобно растерзает и казнит за свою обиду». Скиталец-то и есть тип того самого гордого человека — знаменитые строфы Достоевского «Смирись, гордый человек!» наши советские классики так любили цитировать, как образец проповеди им рабского смирения «великому и свободному человеку», продолжая славную дореволюционную традицию не понимать Достоевского в знак протеста. А образ-то «гордого человека», по мысли Достоевского, создал Пушкин.
Достоевский показывает античеловечность этого типа. Алеко, пытаясь найти свое счастье в дикой свободной природе, «при первом же столкновении с ней не выдерживает и обагряет руки кровью». Цыгане выгоняют его: оставь нас, гордый человек. Пушкин же, создавший образа гордого человека-скитальца, подсказал и русское решение этого «проклятого вопроса» по народной вере и правде: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве». Что это значит? Достоевский, не ограничиваясь общими словами о «русской правде», раскрывает ее христианский смысл: «Не вне тебя правда, а в тебе самом; найди себя в себе, подчини себя себе, овладей собой — и узришь правду. Не в вещах эта правда, не вне тебя и не за морем где-нибудь, а прежде всего в твоем собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя — и станешь свободен и других свободными сделаешь, и узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя, и поймешь наконец народ свой и святую правду его». Скиталец же не может найти эту правду в своей душе именно потому, что он не воспитан нравственными соками русского православного народа. Перед Богом смирись, гордый человек! Перед родиной смирись, блудный сын, которая научит тебя святой правде!
Таков же и Онегин, который родину любит, но не доверяет, который «слыхал о родных идеалах, но им не верит», а верит «лишь в полную невозможность какой бы то ни было работы на родной ниве». Онегин тоже с кровавыми руками — Ленского он убил «просто от хандры, может быть, по мировому идеалу», или просто «в глупенькой злости». Этому типу в романе, по мнению Достоевского, у Пушкина противостоит Татьяна, русская душою. Она — умнее и глубже Онегина, она — тип твердый, «стоящий твердо на своей почве», опирающаяся душой на «нечто твердое и незыблемое — воспоминания детства, родины, деревенской глуши, в которой началась ее смиренная, чистая жизнь». Здесь Достоевский совершает переворот, отказавшись от трактовки образа Татьяны Белинским как нравственного эмбриона (верность, но без любви), и называет таковым самого Онегина, а Татьяну — апофеозом русской женщины. Она не пожелала строить личное счастье на несчастье другого человека — своего честного, любящего мужа-старика, как нельзя построить всемирное счастье на слезинке ребенка а в этом отказе — вся суть русской великой души. Даже и овдовев, она не пошла бы за Онегиным, так как поняла, кто он такой, и что ему нужна не она, а всего ли