стихи давно забытого поэта

Ответ от Fanny Fler[гуру]
"Прибой утих. Молите Бога,
Чтоб был обилен наш улов.
Страшна и пениста дорога
По мутной зелени валов.
Печальны песни нашей воли,
Простор наш древен и велик,
Но нас хранит на зыбком поле
Прибитый к мачте тёмный лик.
Туманны утренние зори,
Плывет сентябрь по облакам;
Какие сны на синем море
Приснятся тёмным рыбакам?
Темна и гибельна стихия,
Но знает кормчий наш седой,
Что ходят по морю святые
И носят звёзды над водой. " С. Кесельман.

Ответ от Наталья[гуру]
ЛЕВ МЕЙ
Не знаю, отчего так грустно мне при ней?
Не знаю, отчего так грустно мне при ней?
Я не влюблен в нее: кто любит, тот тоскует,
Он болен, изнурен любовию своей,
Он день и ночь в огне - он плачет и ревнует. .
И только. . Отчего - не знаю. Оттго ли,
Что дума и у ней такой же просит воли,
Что сердце и у ней в таком же дремлет сне?
Иль от предчувствия, что некогда напрасно,
Но пылко мне ее придется полюбить?
Бог весть! А полюбить я не хотел бы страстно:
Мне лучше нравится - по-своему грустить.
Взгляните, вот она: небрежно локон вьется,
Спокойно дышит грудь, ясна лазурь очей -
Она так хороша, так весело смеется. .
Не знаю, отчего так грустно мне при ней?
1844
.
Василий Курочкин
ВО ВСЕХ ТЫ, ДУШЕНЬКА, НАРЯДАХ ХОРОША!
Когда любил я в первый раз,
Не зная брачной обстановки,
Для ради взгляда милых глаз
Я разорялся на обновки.
И от волненья чуть дыша,
Любуясь милой и нарядом,
Я страстно говорил, прельщённый нежным взглядом:
Во всех ты, душенька, нарядах хороша!
Когда ж узнал и рай и ад
Посредством брачного обряда,
Я нахожу, что дамский взгляд
Дешевле дамского наряда.
Не тратя лишнего гроша,
Стал хладнокровно напевать я:
Тебе к лицу, мой друг, и простенькие платья -
Во всех ты, душенька, нарядах хороша!
Времён минувших стрекулист
Ещё владычествует в мире,
Хоть вымыт, выбрит, с виду чист,
В благопристойном вицмундире -
Но всё чернильная душа
Хранит подьячества привычки -
Так чёрт ли - выпушки, погончики, петлички. .
Во всех ты, душенька, нарядах хороша!
(...)
Что ты посеял - то пожнёшь,
Сказали мудрецы в деревне;
В веках посеянная ложь
Костюм донашивает древний.
Когда ж, честных людей смеша,
Форсит в одежде современной -
Мы с дружным хохотом в глаза споём презренной:
Во всех ты, душенька, нарядах хороша!
Но скажем твёрдо, не шутя,
Хоть светлым днём, хоть тёмной ночью,
Когда - заблудшее дитя -
Сойдёт к нам истина воочью,
Хотя б краснея, чуть дыша,
Хотя б классически раздета,
Хоть в гаерском плаще весёлого куплета:
Во всех ты, душенька, нарядах хороша!
1871
.
СЕМЁН НАДСОН
В ТЕНИ ЗАДУМЧИВОГО САДА
В тени задумчивого сада,
Где по обрыву, над рекой,
Ползет зеленая ограда
Кустов акации густой,
Где так жасмин благоухает,
Где ива плачет над водой, —
В прозрачных сумерках мелькает
Твой образ стройный и живой.
Кто ты, шалунья, — я не знаю,
Но милым песням на реке
Я часто издали внимаю
В моем убогом челноке.
Они звенят, звенят и льются
То с детской верой, то с тоской,
И звонким эхом раздаются
За неподвижною рекой.
Но чуть меня ты замечаешь
В густых прибрежных камышах,
Ты вдруг лукаво замолкаешь
И робко прячешься в кустах;
И я, в глуши сосед случайный
И твой случайный враг и друг,
Люблю следить с отрадой тайной
Твой полный грации испуг.
Не долог он: пройдет мгновенье —
И вновь из зелени густой
Твое серебряное пенье
Летит и тонет за рекой.
Мелькнет кудрявая головка,
Блеснет лукавый, гордый взор —
И всё поет, поет плутовка,
И песням вторит синий бор.
Стемнело. . Зарево заката
Слилось с лазурью голубой,
Туманной дымкой даль объята,
Поднялся месяц над рекой;
Кустов немые очертанья
Стоят как будто в серебре, —
Прощай, — до нового свиданья
И новых песен на заре! .
22 июня 1879

Ответ от светлана штейнбах[гуру]
Из всемирных сетей информаций
Я вылавливаю мысли наций.
Мне умом не понять явления,
Я хочу ухватить дух времени
В итуиции, озарении.
Где-то есть мировое правительство,
Но не здесь его местожительство,
А в соэвездии Андромедовом,
Только нам про это не ведомо.
Нам всем время судьбой отсчитано
На олном большом метрономе,
И билеты в один конец выданы
В нашем общем земном вагоне.

Ответ от Јинша[гуру]
Л. Пальмин

ОПОЗОРЕННЫЙ ХРАМ
Вот он перед нами, храм священный, древний,
Ставший балаганом, рынком и харчевней, -
Храм литературы, древле чтимый свято,
Где жрецами были гении когда-то. .
Где светильник мысли разгорался ярко,
Где пылало чувство искренно и жарко,
С алтаря ж вздымалось, в стройном клира пеньи,
Жертвенное пламя - пламя вдохновенья,
И поэт, в восторге, с свежими цветами,
Сердце нес для жертвы, полное мечтами. .
Но угас светильник, лиры замолчали,
Гении исчезли и цветы увяли. .
И в лоскутьях пестрых, гениям на смену,
Гаеры и фаты вылезли на сцену. .
Всюду дряблой мысли тщетные усилья -
Как орел, подняться и, вороньи крылья
Распустив над миром, с высоты орлиной
Заблистать избитой, ржавою доктриной. .
Но как быть вороне, так и есть ворона, -
Всё с чужого свиста, всё с чужого тона.
Что давно руками школьников измято -
Своего ж ни капли, напрокат всё взято. .
Что давно уж стало пошло и избито,
Что давно уж в пятнах, ржавчиной покрыто,
Что назад лет двадцать новизной пленяло,
А теперь, как ветошь, сгнило, полиняло! .
Об одном и том же болтовня всё та же,
Что и попугаи затвердили даже, -
Детские проклятья сверженным кумирам,
Павшим идеалам, позабытым миром. .
А на место старых, в этой тьме унылой,
Новые не блещут благотворной силой!
Ветошь скудоумья фразою мишурной
Прикрывая нагло, в храм литературный -
Вон, толпой крикливой, лезут фарисеи
С краденым елеем к алтарю идеи.
Круглая бездарность, на ходулях стоя,
Корчит публициста, чуть что не героя. .
Хам в боярской шапке сыплет, с видом ярым,
Грозные проклятья и хулу боярам. .
Вон, врачи выходят важными стопами,
На челе ж их блещет: "Исцелитесь сами! "
Там сипит сатира остротой мещанской,
Здесь, под балалайку, слышен вой гражданский,
И нахально лезет рифмоплетов стая
В храм литературы, грамоте не зная, -
В храм литературы, в храм святой и древний,
Ставший балаганом, рынком и харчевней. .

Ответ от Богданыч[гуру]
дон Хорхе Манрике
Мир, ты всех нас убиваешь,
так хоть было б в этой бойне
чем платиться,
но таким ты пребываешь,
что отрадней и достойней
распроститься
с этой жизнью многотрудной,
для утрат нам отведенной
и пустою,
безутешной и безлюдной
и настолько обойденной
добротою.
Приходя в нее, мы плачем,
и горьки с ней расставанья
поневоле;
путь наш муками оплачен,
долгий век — одно названье
долгой боли.
Смертным потом и слезами
достаются наши крохи
утешенья,
но всегда приходят сами
и до гроба с нами вздохи
и лишенья.

Ответ от Илья Калягин[гуру]
Боратынского. .

Ответ от Roller.[гуру]
Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,
Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!
Препровождаешь жизнь меж мягкою травою
И наслаждаешься медвяною росою.
Хотя у многих ты в глазах презренна тварь,
Но в самой истине ты перед нами царь;
Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен!
Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен,
Что видишь, всё твое; везде в своем дому,
Не просишь ни о чем, не должен никому.

Ответ от 3 ответа[гуру]