я скажу

Ответ от . . . . . . . . - . -[гуру]
Не скрою, что фильм *Жестокий романс* – это *не мое*. Ведь снят он по пьесе Александра Николаевича Островского *Бесприданница*. А интерес к этому драматургу у меня был напрочь отбит еще в школе. Тем самым *лучом света в темном царстве*.
Кстати, романса *А напоследок я скажу …* в этой пьесе нет. Там главная героиня исполняет романс Михаила Глинки на слова Евгения Баратынского *Не искушай меня без нужды*. Так, что ни они, ни сам Островский к авторству нашего романса отношения не имеют.
Вот и Белла Ахатовна Ахмадулина – тоже не *моя* поэтесса. Хотя в школе мы ее, понятное дело, не проходили. И потому отбить интерес к ахмадулинской поэзии у меня школа никак не могла. Но все равно не проникся я почему-то ее творчеством.
А ведь именно Белла Ахатовна является автором стихотворения *Прощание*, послужившим как бы поэтической *рыбой* для нашего романса. Из которого кто-то удалил целую строфу. Ту, что про *тело*, которое *опустело*. Ну, и добавил кое-каких рефренов.
Однако же автор экранного текста – это еще не автор романса. Тут по определению, надобна еще и музыка, требуется хоть какая-нибудь мелодия. А подобрать таковую для стихов Беллы Ахатовны мог, несомненно, только очень большой мастер.
Композитор Андрей Павлович Петров, наверное, и был таким мастером. Так как придуманная им мелодия полностью сгладила все неровности текста. И он после этого, безусловно, стал петься. Что, кстати, нечасто случается с текстами даже великих поэтов.
Однако говорить об авторстве романса, не поминая при том его первого исполнителя, по-моему, просто невозможно. Тем более, что речь здесь идет о Ларисе Андреевне Гузеевой. Той самой, что ныне худо-бедно рулит в какой-то ТВ-программе.
Дело в том, что я первый раз смотрел этот фильм с одною своей приятельницей. Женщиной отнюдь не сентиментального склада. Но, когда в фильме пошла та самая (ныне клиповая) сценка с романсом Ларисы Огудаловой, моя спутница вдруг как бы аж вся затрепетала.
И лишь по щекам Ларисы (Гузеевой-Огудаловой) потекли слезы, синхронно с ними полились слезы и у моей приятельницы. Я это тогда случайно увидел. И никогда теперь уже не забуду. Те самые слезы на щеке у красивой женщины. Ну, очень-очень красивой женщины.
Вернее, слезы на лицах сразу двух очень красивых женщин. И той, что пела в тот момент на экране, и той, что сидела рядом со мной в кинозале. И как после этого Ларису Гузееву не числить среди авторов данного романса?
Правда, оказалось, что озвучивался романс голосом совершенно другой артистки – голосом Валентины Дмитриевны Пономаревой. Бывшей на тот момент труженицей варьете в *Интуристе*. И до того не имевшей никакого отношения к киноиндустрии.
Спела она, конечно, божественно. Только вот в титрах фильма фамилии ее так почему-то и не появилось. С таким-то голосом…. Пусть даже из варьете …. И *в калашный ряд* …. Хотя без ее голоса и романса бы, как такового, пожалуй, не состоялось.
Таким образом, к авторству романса *А напоследок я скажу …* так или иначе приложили свою руку и Белла Ахмадулина, и Андрей Петров, и Лариса Гузеева, и Валентина Пономарева. Убери кого-то из них, и его авторство будет заведомо неполным.
Однако ведь надо было вклад всех этих *авторов* еще слепить в нечто единое целое. Чтобы и текст, и музыка, и голос, и слеза на щеке героини стали неотделимы друг от друга. И превратились в итоге, возможно, в один из наших лучших русских романсов.
А сделать это мог, конечно же, только режиссер фильма, он же и сценарист, и постановщик – Эльдар Александрович Рязанов. Потому-то, наверное, именно его и надо считать подлинным автором данного романса. А всех прочих, к тому приложивших руку, – его соавторами ….
И пусть до сороковин еще надо дожить ….
Но можно помянуть и сейчас ….
Не чокаясь ….